Густав Эмар - Ранчо у моста Лиан
Дон Торрибио вообще был воздержан, а теперь донна Мартина, предупредив его о возможной опасности, сделала его еще более осторожным. Разговаривая с донной Леоной, он не переставал думать о том, как бы ему поскорее вырваться из этого дома.
Наконец, около девяти часов вечера молодая девушка встала и насмешливым тоном простилась с доном Торрибио, говоря, что хочет идти спать. Донна Мартина давно уж удалилась в свою комнату, но уходя, бросила молодому человеку многозначительный взгляд и, незаметно для остальных, приложила палец к губам.
Мужчины остались вдвоем.
Дон Торрибио, обождав с минуту после ухода Леоны, тоже встал.
— Как, и ты тоже встаешь из-за стола, мучачо? — спросил дон Хуан.
— Да, — ответил дон Торрибио, — я чувствую потребность размять ноги!
— Прекрасно, но надеюсь, что это не помешает тебе выпить со мной стакан-другой мецуеля или рефино? 4
— Благодарю, — произнес дон Торрибио, — вы знаете, что я не пью.
— Да, правда, ты стал совершенно мокрой курицей нынче, а, ведь, раньше ты, право, был лихой собутыльник и не боялся стакана доброго вина.
— Не спорю, но те времена прошли, вино и настойки — дурные советники, и я им не доверяю. Дай Бог никогда не знать и не пробовать ни того, ни другого!
— Пустяки! вино веселит сердце человека, а настойки заставляют все видеть в розовом цвете. — Итак, хватим стаканчик, мучачо!
— Ни капли! — Я уже сказал, что не стану пить!
— Ну, как хочешь! За твое здоровье! — И старик осушил свой стакан. Это был, не первый, а потому, согласно своему собственному выражению, дон Хуан Педрозо начинал все видеть в розовом цвете.
— Послушай, сядь-ка ты лучше! — сказал он, обращаясь к молодому человеку.
— Зачем?
— Затем, что нужно нам побеседовать и выпить!
— Да я не пью!
— Ну, все равно! — Ты будешь пить ключевую воду!
— Да я и воды не хочу, к тому же становится поздно!
— Не все ли нам равно, что теперь поздно?
— Вам это, может быть, и все равно, но мне — нет! Я чувствую себя усталым, а мне еще три добрых мили до дома!
— Да что ты там рассказываешь, мучачо? — перебил его старик уже заплетающим языком, — ты воображаешь что я так и отпущу тебя?
— Эх, черт возьми! да ведь пора уж и на боковую!
— Что из того? Ты можешь переночевать и здесь; место найдется!
— Благодарю, но я предпочитаю вернуться в свой хакаль!
— Ну, это ты всегда еще успеешь! — Ведь, тебя там никто не ждет!
— Как знать?!.
— Да полно же мучачо, — я хочу поговорить с тобой о деле.
— Поговорить со мной? о деле? — повторил молодой человек, насторожив уши.
— Да, о серьезном деле!
— Говорить о серьезном деле, когда уж столько выпито, вы слишком тертый калач для этого!
— Нет, дело превосходное! я знаю, что ты славный мучачо, и хочу взять тебя в соучастники себе, чтобы мы могли с тобой заработать четыре тысячи пиастров, разом. Ну что ты на это скажешь, Хм!
— Я скажу, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и что, вероятно, у вас теперь в глазах двоится!
— Ты думаешь? — засмеялся старик, — нет, ошибаешься; — мало того и дело-то вовсе не рискованное!
— Ну, пусть по вашему! Согласен, что все это так! Только позвольте мне уехать, я вижу, что вы смеетесь надо мною, дон Хуан!
— Нет, подожди! Даю тебе слово, что ты потом не будешь каяться, если выслушаешь меня! — И старик удержал молодого человека за его сарапе. При этом плащ распахнулся и обнаружил два длинные пистолета, засунутые за поясом у дона Торрибио.
Старик, заметив их, невольно вздрогнул, затем уставив на молодого человека насмешливый взгляд, сказал.
— А, у тебя прекрасное оружие! Ха, ха! Где это черт возьми, — ты мог украсть их?
— Я не украл, — сухо ответил молодой человек — мне подарили их, правда, я виновен в смерти нескольких человек, но вором никогда не был! — с горечью добавил он, — я никогда не брал ничего чужого!
— Да, да, я тебя и не обвиняю! Я знаю, что ты не вор! Ну, теперь ты доволен?
— Нет, раз вы сказали это, значит, вы думаете, что я вор и способен украсть!
— Да нет же, черт побери! Я этого совсем никогда не думал! — Однако, вернемся к нашему делу!
— Нет, мне нет ни какой надобности знать о нем!
— Однако, должен же я объяснить тебе в чем суть!
— Нисколько! Я наперед отказываюсь от него!
— Почему так? — спросил старик, сдвинув брови, — разве ты мне не доверяешь?
— Нет, не то, а просто потому, что не могу взяться ни за какое дело!
— Ба! — Странно! разве ты теперь стал богат!
— Я то? — засмеялся молодой человек, — я имею в настоящее время всего на всего две унции золота и шесть пиастров.
— И при таких условиях ты отказываешься от такого дела — от 2, 000 пиастров, которые пришлись бы на твою долю?
— Да!
— Ну, ты или помешан, или смеешься надо мной!
— Ни то, ни другое! — Но с восходом солнца я уезжаю!
— Ты уезжаешь? на долго?
— На всегда!
— Как? Ты хочешь навсегда покинуть наши леса, где ты родился, где ты вырос?
— Да, так надо! Я решил!
— Carai! Верно, тебе сделаны очень заманчивые предложения, если ты соглашаешься расстаться со своей родиной?
— Мне никто ничего не предлагали и не обещали: — я удаляюсь отсюда просто только потому, что сам того хочу, я не хочу более оставаться в этих местах.
— Куда же ты едешь?
— Я еще и сам не знаю!
— Как, ты не знаешь?
— Верьте чести, не знаю! Я поеду на удачу, куда глаза глядят.
— Да ты совсем обезумел, я вижу!
— Очень возможно, я не спорю!
— Что же касается того дела, о котором я говорил тебе, то была просто шутка! Я хотел испытать тебя и убедиться, что ты на самом деле так честен, как ты говоришь. Ну, ты молодец выдержал испытание и я очень счастлив и рад за тебя! Признаюсь и я был бы очень затруднен, если бы ты поймал меня на слове и потребовал от меня подробностей и разъяснений.
— Я вам верю, ведь я же с первого слова понял, что вы смеетесь надо мной.
— Ну да! это была просто шутка, ни что более! — настойчиво твердил старик, — и ты прекрасно сделаешь, если никому не скажешь о ней.
— Я не имею привычки болтать и рассказывать…
— Нет, не-то, я это знаю, — с живостью перебил его дон Хуан, — но понимаешь иногда в разговоре незаметно увлекаешься и скажешь больше, чем надо!
— Ну, меня вам нечего опасаться! Да если бы даже я и сказал что-нибудь, то в сущности это тоже была бы не беда!
— Хм, как знать, есть столько злых языков, что меня пожалуй сразу обвинят в том, что я хотел кого-нибудь зарезать и обокрасть.
— Да… — протянул молодой человек, — но ведь с восходом солнца я уезжаю совсем, чтобы уже более не возвращаться сюда!
