Ирина Шевченко - Сказки врут!

— Игорь — наш сисадмин, — исправила я свою оплошность.

— Он? — не поверил Серый.

— А что, не похож? — оскорблено вопросил с высоты двух метров приятель, пожимая сажеными плечами. — Должен быть тощий, сутулый и с грязными пасмами? Типа, если чел программер, у него ни воды, ни мыла, ни абонемента в спортзал?

— Это стереотипы, молодой человек, — утешил его «дядя». — Не расстраивайтесь, тёмные маги страдают от них ещё больше.

— Не знаю, я не геймер, — отмахнулся Игорек.

— А к нам вы по какому вопросу?

— Да я не к вам вообще‑то, — парень повертел в руке пучок пожухших цветочков и, подумав, сунул его подмышку. — Я к ней.

Если он считал, что после этого заявления нас оставят одних, ошибся. Ни Серый, ни колдун уходить не собирались.

— Короче, Вербицкая, хреновый у меня выдался уик–энд: водки, прикинь, не было, баб — тоже. Грибы собирали. Ну и я вот… Ты же вроде разбираешься, да?

— Вроде разбираюсь.

— Так глянь, чтоб я это… не того…

Ведро оказалось доверху наполнено грибами. Я расстелила на полу газетку и пересыпала на неё Игорешкину добычу. Разворошила, разглядывая грибочки в целом и в частности, и в итоге выловила‑таки выбивающийся из общего ряда экземпляр. Отложила в сторонку.

— Это ядовитый, да? — в священном ужасе округлил глаза админ.

— Это — съедобный, — я протянула ему чудом затесавшуюся в компанию поганок рядовку. — Держи, с лучком пожаришь.

— А я бы ещё вот эти два прихватил, — тёмный вынул из общей кучи пару подозрительно–голубеньких грибочков.

— Их тоже с лучком? — просиял Игорек.

Три гриба вместо одного — это в корне меняло ситуацию. Оптимист, блин!

— Нет, — не стал врать колдун. — Высушить, истолочь и заваривать, как чай. Контр страйк с эффектом присутствия гарантирован.

— Он же сказал, что не геймер!

Я сцапала волшебные грибочки, пока их не успел перехватить странно оживившийся программист, и бросила к остальным. Завернула поганки в газету и унесла в кухню: потом сама выброшу от греха подальше.

— Как жаль, что вы уже уходите. — Серёжка протянул Игорю пустое ведро.

Похоже, манеры тёмного уже передаются по воздуху.

— Игорь, подожди, — остановила я друга. — Ты вовремя зашёл. У меня тут… родственники понаехали, хочу пару недель в счёт отпуска взять… Черт! Не получится, я же только в мае была. Тогда я «без содержания» напишу, передашь заявление?

— Передам. Только Владиславыч не пропустит. Ты что, не слышала, как он в четверг на планёрке разорялся? Лето, работать некому.

— А, ну и черт с ним, — решила я. — Пусть увольняет за прогул, но завтра я не выйду.

— Очень надо? — программист оглядел моих понаехавших родственников. — Тогда есть варианты. Помнишь, я в апреле паховую грыжу лечил? В Анталии. Короче, есть один хирург, что хочешь тебе нарисует.

— А можно? — обрадовалась я.

— Без проблем. Айболиту пару сотен и мне ночь безудержной страсти… — вспомнил про Серого, отступил на шаг. — В смысле, пива мне купишь… Подходит?

— Подходит. Только, Игорек, что угодно, но не паховую грыжу!

— Замётано.

Он достал из кармана мобильник, набрал номер.

— Виктор Сергеевич, день добрый. Не заняты? Тут хорошему человеку помощь нужна…

Разговор занял не больше минуты.

— Поздравляю, Вербицкая, две недели отдыхаешь — у тебя геморрой!

— Спасибо, Игорек, — поблагодарила я душевно.

Серый давился неуместными смешками, колдун сохранял непроницаемую физиономию.

— Да не за что. Обращайся, если что.

Когда он ушёл, бросив в опустевшее ведро единственную рядовку и усопшие… усохшие ромашки, тёмный развернулся к нам с Серёжкой:

— Мне. Нужен. Всего. Час, — произнёс он раздельно. — Это ясно? Отдохну, а потом обсудим, что делать дальше с этим… геморроем.

Он проспал не час, и не два. За окнами уже темнело, а мы с Серым сидели в спальне и — на всякий случай шёпотом — разговаривали.

Деньги я спрятала в ящик с документами, и к ним мы больше не возвращались. Не хотелось даже думать, что мне придётся выполнить Сережкину просьбу. Да и нужно ли будет? Если с ним что‑нибудь случится, операция его матери может уже не понадобиться. Хотя с ним и так уже случилось… Но об этом мы тоже не говорили.

Навёрстывали пропущенные годы. Он рассказывал, чем занимался, где успел побывать. Я — о себе. Благо, много времени это не заняло: институт, работа, какое–никакое продвижение по служебной лестнице, от сметчицы до ведущего экономиста. Личная жизнь? Тут мы умолкали оба. Затронь эту тему, и окажемся по разные стороны баррикад. Он разбивал сердца, мне разбивали. Не в дребезги — так, откалывали понемножку. А в сердце всегда был только он… Так странно. Откажись я тогда от вина, и не приснился бы мне тот сон, не рассказала бы о нем маме, не услышала бы, что Серёжка умер, не поехала бы к нему домой, чтобы узнать, что он жив. И всего, что было потом, светлый с колом и тёмный со своими зажигалками–пистолетами, тоже не произошло бы. Даже не знаю, имеет ли ко всему этому какое‑нибудь отношение бабка с кабачками, но ощущение было такое, словно все эти невероятности лишь для того и случились, чтобы мы с Серым опять встретились. И я обязательно сказала бы это вслух, не опереди меня трель звонка.

— Постой, — придержал меня за руку Серёжка. — Пусть ещё позвонят, разбудят этого.

— Этот уже проснулся, — донеслось из мрака коридора. — Ася, посмотрите, кто там. Не хотелось бы пугать очередного грибника.

Я глянула в глазок: на площадке стояла какая‑то женщина.

— Я её не знаю.

Тёмный отодвинул меня от двери, посмотрел сам.

— Я знаю, — вздохнул он. — Включите свет и… поставьте чайник, что ли. У нас гости.

Гостья напомнила Игорешу с его ведром: сначала в коридоре оказался небольшой чемодан на колёсиках, а только затем — его хозяйка, стройная брюнетка в обтягивающей высокую грудь майке и узких джинсах, облегавших, соответственно, всё остальное. Броский макияж не позволял определить возраст фигуристой дамочки: ей с одинаковым успехом могло быть и двадцать, и тридцать, и сорок, пожалуй, тоже.

Мазнув по мне равнодушным взглядом обведённых чёрным карандашом ярко–синих глаз, незнакомка прочно сфокусировалась на тёмном.

— Здравствуй, милый, — голос у неё чувственный, глубокий, с лёгкой хрипотцой. — Скучал?

— Не успел.

Брюнетка хмыкнула и развернулась ко мне.

— Натали, — с ударением на первый слог представилась она. — Можно Наташа. Он вас не слишком стесняет?

— Ну… нет.

— Прекрасно. Значит, и я не помешаю.

— Тут вообще‑то не гостиница, — напомнила я.

Моё замечание осталось без ответа, внимание женщины уже переключилось на Серого.

— А это — наш мальчик, — оценивающе пригляделась она к парню. — Прекрасный экземпляр. Будет очень жаль…