Николай Коротеев - Огненная западня
— Напрасно ты, Тимка, так…
— Мы договорились. Так? Пойди срежь несколько прямых палок, а концы обмотай ветошью. Поторапливайся.
Прошло минут тридцать, как они ушли от берега, когда из ущелья выплыло медленно и величественно огромное дерево. Некоторое время оно двигалось стоймя, подняв над водой растрепанную вершину с полуобломанными ветвями. Очевидно, при выходе из ущелья наткнулось корнями на каменный порог и сила потока поставила его на попа. Потом крона покачалась из стороны в сторону, словно раздумывая, куда упасть, и, описав широкую дугу, рухнула. Это как бы послужило сигналом к наступлению воды. Шипя и расплескиваясь, из ущелья вырвался светящийся в сумерках пенный гребень. В первое мгновение казалось: волна движется не по воде, а посуху — так отчетливо она рисовалась на поверхности реки, так велик был перепад.
— Осторожнее! Держите носом к волне! — кричал с берега Косых.
— Пошел ты со своими советами! — сквозь зубы процедил Тимофей. Он сидел на корме лодки, вцепившись в рукоятку подвесного мотора.
Дзолодо схватил Тимофея за плечо. Тот скинул руку:
— Не мешай!
Тимофей напрягся, словно волну должен был принять не корпус лодки, а он сам, своей грудью.
Косых на берегу кричал еще что-то, но волна уже была совсем близко и в ее громовом шелесте тонули все остальные звуки.
Дзолодо зажмурился.
Тимофей подался вперед.
Волна ударила лодку в нос. Лодка вздыбилась. Было мгновение, когда казалось, что поток опрокинет ее навзничь, погребет, подмяв под себя. Но на какую-то долю секунды раньше, чем волна ударила лодку, Дзолодо кинулся на нос, вцепился в борта, и этой тяжести как раз хватило, чтобы не позволить бешеной воде перевернуть посудину. Лодка выскочила наверх, на волну. Какое-то время мотор визжал, потому что лопасти вращались в воздухе. Тимофей сбросил газ, опасаясь, что мотор захлебнется, заглохнет, и в то же время боялся: вдруг не заведется снова. Но когда лодка выскочила на водяное плоскогорье, мотор завел свою пчелиную песню.
— Лихо! — прокричал Тимофей, охваченный азартом схватки с волной. Стоило им проскочить шипящий гребень, вокруг наступила тишина, и крик заплескался эхом в узком каньоне, где уже стояла ночная тьма.
— Давай! Давай! — откликнулся Дзолодо.
Но в то же мгновение впереди, совсем рядом, метрах в десяти, Дзолодо увидел косматый силуэт мчащейся навстречу вершины еще одного вырванного с корнем дерева.
— Левей! — заорал Дзолодо.
Инстинктивно, не раздумывая, Тимофей отвернул лодку, и мимо, ударив обоих ветвями, проскочила крона.
— Возьми фонарь! Свети вперед!
Дзолодо долго шарил по дну лодки, прежде чем нашел закатившийся под банку фонарик. Наконец слабое пятно света стало ошаривать воду впереди них. Оба вздохнули спокойнее. Но сколько Тимофей ни увеличивал обороты мотора, лодка продвигалась вперед очень медленно. С полчаса они рвались навстречу беснующемуся в теснине потоку, а продвинулись вперед едва ли на сотню метров. Бешеная вода отбрасывала, вымывала лодку из ущелья.
Снова и снова навстречу им из тьмы выскакивали то полуобломанные кроны, то корни, похожие на многоногих чудовищ. Лодку то и дело приходилось поворачивать. Она становилась поперек течения, ее сносило к гирлу каньона, и она теряла с таким трудом выигранные метры пути.
— Держись левого берега! Там течение спокойней! — не оборачиваясь, крикнул Дзолодо. Он боялся, что, отвернись он на миг, из чуть подсвеченной пожаром тьмы выскочит разлохмаченное быстриной дерево и разнесет моторку.
— Почему?
— По закону физики! — ответил Дзолодо. — Чего же тут непонятного? Течение бьет на поворотах то в один, то в другой берег. Значит, надо держаться напротив отбойного: то около одного, то около другого, а стрежень проскакивать наискось у самых поворотов реки. Там ведь поток не успел набрать силу. Механика! Элементарно!
— Не выдумывай!
— Попробуй!
Лодка вильнула влево, потеряла на этом маневре метров десять отвоеванного пути. Однако напротив отбойного берега течение в самом деле оказалось медленнее. Они быстро наверстали упущенное. Теперь Тимофей вел моторку, хитря с рекой. Изредка он косил в сторону, и ему удавалось разглядеть, как в берег напротив река швыряла вырванные с корнями зеленоверхие деревья, темный валежник и — светлый, ободранный от коры плавник.
В каждой извилине каньона отбойный берег сменялся. Лодку приходилось вести наискось против течения. Неуклюжая, широкоскулая, она плохо слушалась мотора, который служил и рулем. В одном из узких проходов лодку развернуло и снесло метров на сто вниз.
Они молчали. На разговоры не хватало ни времени, ни сил. Отсветы пожара только мешали видеть берега. По напору. потока чувствовали — вода еще поднимается. Иногда даже удавалось разглядеть, как зубцы прибрежных скал скрываются в реке. Это была новая опасность. Чиркни винтом по такому подтопленному камешку — и останется только отдаться на волю течения. Оно через несколько минут пулей вынесет лодку обратно к отмели, у входа в каньон.
«Залило! Затопило ведь отмель, — мелькнуло в голове Тимофея. — Плывет наше имущество! Может, Антон Петрович догадается оттащить… Нет. Разозлили мы его. Махнет рукой. Ему-то что? Не его вещи!»
— Право! — послышался крик Дзолодо.
Рывок лодки вправо, и мимо носа проскользнул блестящий в свете фонарика, будто чешуйчатый ствол валежины.
— Лева! Лева!
Тимофей и сам видел: течение разворачивало дерево. Доли секунды остались на размышление, но Тимофей успел. Опасность миновала.
«Черт возьми… — подумал он. — Еще парочка таких сюрпризов, и, пожалуй, не увернешься. — Вытер влажные ладони о колени. — А как они там? У Петра-то силенок хватит. Но Марина… Еще раз пересечем стрежень, и там, за поворотом, — грот. Скалы-то придется огибать вдоль отбойного берега. Придется! И грот находится как раз в бьющей струе…»
Он хорошо помнил то место, где вода выдолбила в скале грот. Берег там поднимался отвесно. Вылезти из грота и удержаться на выступах, по его мнению, было невозможно. Невероятно. А грот затопило наверняка. Уж очень высоко поднялась вода в каньоне.
12 июля
Наводнение началось засветло, и они могли отыскать это не очень надежное прибежище. Над самым входом в грот Петр приметил узкую полочку, на которой могли стать сразу две ноги. Туда он велел забраться Марине, а сам поднялся чуть выше и левее. Его ноги с трудом держались на выступах, и пришлось приникнуть, распластаться на скальной стенке, уцепившись руками за трещины в камнях.
Они стояли почти рядом. Но тьма ночи была плотной, они не видели друг друга.
