Мариан Фредрикссон - Книга Каина
Глава восьмая
Ее, как обычно, разбудили на рассвете. И, как обычно, перед ней стояла Белет, ее старая кормилица, с чашей горячего, обжигающего вина.
Нин выпила и почувствовала, как чаще забилось сердце, как тепло распространилось по всему телу вплоть до ног, холодных как лед. Она улыбнулась Белет, привычно подумав, что кормилица – единственный человек при дворе старше нее самой. В это утро к ней пришла новая мысль. Белет могла помнить. Да, Белет должна помнить, ее глаза помутнели, но память чиста как родниковая вода.
– Мне надо поговорить с тобой позже, но обязательно сегодня.
Придворные, как всегда, попытались накормить ее – свежий хлеб, фрукты, горячая каша, – но, как всегда, она съела самую малость, клевала как птичка, глотала с трудом. Одна из ближних женщин набралась храбрости сказать:
– Ты накликиваешь на себя смерть, царица.
Нин опять улыбнулась, на сей раз со злостью. И, надевая венец в золотых листьях и танцующих цветах из топазов, подумала: «Они боятся за собственную жизнь».
Среди законов Алу Лима был один, который никогда не упоминался. Он предписывал: если последний представитель царского рода умрет, не оставив наследника, всех приближенных надлежит похоронить вместе с ним.
«Впрочем, им не стоит особенно бояться, – думала Нин, зажегши факел и начав восхождение по длинной лестнице. – Ведь отдать приказ будет некому».
Об этом придворным нашептывал ублюдок, строя козни лишь несколько лун тому назад. Его усилия оказались тщетны, и все благодаря Бек Нети и его неусыпной бдительности. Ублюдок был сыном ее мужа, которого тот прижил с одной из дворцовых замарашек – имя ее Нин никогда не могла вспомнить.
Возможно, тут не обошлось без какой-то давней горести. Детей наложниц казнили при рождении, а этот избежал страшной участи, как и его мать. Сейчас он вновь объявился, взрослый и безумный.
«Я могла бы признать его, если бы блуждающий взгляд его не таил злобы и безумия», – подумала Нин. Происки его раскрыты, а сам он осужден на смерть и теперь ждет решения своей участи в земляной яме под башней, считая оставшиеся старой царице дни и торопя ее смерть.
Нин вздохнула. Его следовало бы казнить, как постановил суд. Но сделать это должна была она сама. Божественного может казнить лишь божественный, как-никак в жилах ублюдка текла царская кровь. Почему ее одолевали сомнения? Неужели она уже не в силах вонзить священный нож в его сердце? И, как прежде в утренние часы, она подумала: «Только не сегодня».
Путь наверх в сорок четыре ступеньки показался ей в это утро длиннее и круче обычного. Но она не останавливалась, чтобы перевести дыхание, зная, что тем самым усилит беспокойство.
Сохраняя царственную осанку, вышла она на крышу башни, поклонилась старшему жрецу, как обычно. И когда первые лучи Шамаша заиграли на ее золотой короне, она, как всегда по утрам, зажгла огонь наверху.
Потом воздела руки к восходящему солнцу и попросила его благословить ее страну. Она знала: люди видят ее, глаза всего народа, еще затуманенные сном, обращены сейчас к ней и огню, загоревшемуся на верхушке башни на восходе.
Новый день начался.
Новые силы подарила она им.
В это утро она задержалась на вершине башни дольше обычного, посмотрела на юг, за горы. Неужели это возможно?
– Ступай! – повелела она жрецу Луны.
Оставшись одна, царица по-детски искренне обратилась к вершителю судеб земли Нод.
– Ан, – попросила она, – пусть это будет правдой!
Мужчины ждали ее перед золотым троном в колонном зале, но она, покачав головой, пошла дальше, к тайной комнате, где велись все разговоры, не предназначенные для чужих ушей.
Она предложила им сесть, долго смотрела на каждого. Они были так несхожи между собой.
Жрец Луны, маленький, иссохший и согбенный годами, был опутан страхом. Он винил себя за беды страны и то, что богиня Инанна оставалась глуха к уговорам храмовой жрицы. Он предпочел Инанне Сина, бога Луны, и выбросил богиню из храма у подножия башни.
«Нельзя было мне этого позволять», – подумала царица. Вообще-то, она не любила жреца, никогда не любила. Ей казалось, что и сегодня она не избыла отвращение от тех ночей, когда пыталась взрастить в себе его семя.
Бек Нети был совсем другой. Как и всегда, ее взгляд просиял, встретившись с его взглядом. Он был высок, широк в груди и плечах, на голову выше ее. Короткая бородка опрятно расчесана, губы готовы улыбнуться, а карие глаза полны тепла.
Как и много раз прежде, она подумала, что именно его должна была избрать в те давно минувшие ночи, когда еще была плодовитой. Его объятия рождали желания, его семя проросло бы.
Но она знала: дитя, родившееся после этих объятий, не имело бы прав на трон нодов. Царское дитя могло родиться лишь в родственном браке или от связи царской дочери со жрецом Луны.
Или, как раньше, от связи жрицы Инанны и царского сына.
Но нет более ни царских сыновей, ни жриц. Единственная, что осталась, древняя старуха, влачила остаток дней своих в пещере за башней, углубленная в вечную молитву Вечерней звезде. Но она так же высохла, как и сама Нин.
В немногих словах, чтобы скрыть возбуждение, поведала Нин старому жрецу и Бек Нети про пастушка, вчера явившегося в город и сейчас спавшего в подземелье. «Его история, возможно, таит в себе зерно истины», – сказала она и поделилась своими ночными обрывочными воспоминаниями о царевне, бежавшей со жрецом когда-то очень давно. Не помогут ли они вспомнить все? Не кажется ли им, что над этой историей стоит поразмыслить?
Бек Нети покачал головой: предания о бегстве царской дочери он слышал еще ребенком среди тысяч других сказок. К рассказу пастуха у него тоже не было доверия: из собственного немалого опыта он знал, как подобные россказни действуют на простой народ, у которого страсть к необычайному всегда бежит взапуски с действительностью.
Нин почувствовала, как всколыхнулось ее сердце: конечно же, они правы. Но, повернувшись к жрецу Луны, она заметила, как тот побледнел.
Он помнит, сказал старик.
Что он помнит?
Жрец Луны с трудом подбирал слова. Да, был такой молодой жрец, служивший богу Сину, но поклонявшийся Ану, верховному божеству.
Упрямые речи его про то, что есть лишь один Бог, раздражали и страшили всех – ведь не дозволено было слушать жреца, обладавшего особой силой.
Он знался с силами, что властвуют дождем и ветром, пояснил жрец Луны. Однажды этот малый спас страну и народ от голода, когда на исходе лета засуха чуть не погубила урожай. Он умел вызывать дождь.
