Франк Хеллер - Миллионы Марко Поло
— Послушайте, Йозеф, у вас такая удивительная память: может быть, вы помните графа ди Пассано, который жил в этом городе лет двадцать назад? То есть, я не знаю наверное, жил ли он в городе, но теоретически…
Йозеф прервал доктора коротким смешком:
— Вы угадали! Он здесь жил.
— Правда? — выговорил доктор, слегка побледнев. — Вы уверены в этом? И где он…
— Он жил в этом отеле, — вновь прервал доктора сомелье. — Я уже сказал вам, я его помню.
Пальцы доктора потянулись к жилетному карману.
— Расскажите, Йозеф, расскажите все, что вы о нем помните, все! Вы не можете себе представить, как это для меня важно. Я не смел надеяться, что найду кого-нибудь, кто помнит те времена, но мне повезло: судьба послала мне вас и…
Йозеф сунул деньги в карман с видом начальника конторы, который берет взятку, хотя и стыдится этого. Доктору больше не пришлось пришпоривать его услужливость. Из уст Йозефа полился поток слов с короткими паузами между отдельными фразами. Взгляд сомелье был устремлен куда-то вдаль, словно он перенесся на двадцать лет назад в давно исчезнувший мир.
— Пассано! — воскликнул он. — Я помню это имя и помню самого человека, словно это было вчера. Маленький толстяк-итальянец…
— Он был маленький и толстый? — прервал Йозефа доктор, вспомнивший облик графини Сандры. — Я представлял его себе скорее высоким и стройным, подтянутым, словно офицер…
— Он был маленьким и толстым, — подтвердил Йозеф. — Он называл себя графом, но был ли он им…
— Был, — уверил его доктор. — Это я знаю совершенно точно. Но пусть он даже и толстяк, он ведь выглядел как человек из хорошего общества, не правда ли?
— Он выглядел как оперный певец, — упрямо возразил Йозеф, — и я хорошо помню, что, когда он здесь жил, он пытался получить ангажемент в оперу. А когда дело не сладилось, попросил разрешения петь здесь, в отеле, но хозяйка и слышать об этом не захотела. Да и вообще Пассано слишком часто устраивал здесь скандалы. Его подруга…
— Йозеф! — взмолился доктор. — Вы уверены, что не путаете его с кем-то другим?
Сомелье обиделся:
— Если мсье не верит тому, что я говорю, не стоит и рассказывать. А вообще весь отель может подтвердить, что моя память…
— Простите меня, — извинился доктор. — Просто приведенные вами факты плохо согласуются с теорией, которую я выстроил. Но конечно, тем хуже для теории. Продолжайте, Йозеф! Я больше не буду вас перебивать.
— Его подруга, — тотчас подхватил феномен мнемонической техники, — была то ли танцовщицей, то ли чем-то в этом роде. По крайней мере с виду. Они ссорились день и ночь. Мсье, наверно, представляет себе, какие звуки раздаются, когда ссорятся итальянцы? Можно подумать, что настало светопреставление, не так ли? Само собой, мы не могли потерпеть у себя подобных постояльцев. По-моему, они прожили здесь не больше недели. Конечно, по счету они не заплатили, и администратор выставил их вон. С тех пор я их больше не видел. Но доживи я до ста лет, я их не забуду.
Он замолчал.
— А дочь? — спросил доктор.
— Дочь? Какая дочь?
— У графа была дочь четырех-пяти лет, прелестная девочка, обещавшая стать необычайно красивой женщиной, и в самом деле… ну да это не имеет значения. Помните вы что-нибудь об этой девочке?
— У Пассано не было никакой дочери, — заявил официант с сухим ржанием. — Такие типы разъезжают по свету не с собственными дочерьми, а только с чужими.
— У графа не было дочери! — воскликнул доктор, прижав руку ко лбу. — Но это невозможно! У него должна была быть маленькая дочь, слышите!
— Стало быть, он поселил ее где-то в другом месте, — холодно ответил сомелье. — Здесь она не жила. Это совершенно точно.
— Но ведь…
— Сожалею, мсье, но я рассказал вам все, что мне известно. Желаете чего-нибудь еще? В таком случае…
— Нет, спасибо, — сказал павший духом доктор. — Спасибо за сведения, что вы мне сообщили, хотя вообще-то говоря…
Он не окончил фразы. Сомелье удалился, и доктор мог без помех отдаться собственным мыслям. Они были далеко не радужными. Вся его старательно выстроенная теория разлетелась в прах. Она рухнула от нескольких слов человека, наделенного необычайной памятью, как стены Иерихона рухнули от звуков труб. Доктор построил свою теорию на основании слов, на основании нехотя данных графиней объяснений, и вот от слов же теория и рухнула. Вся его работа проделана втуне, это было обидно, но едва ли не обиднее было другое. Теперь доктор знал, что проиграет пари, свое знаменитое пари с астрологом с Валкениерстрат. Тому хорошо! У него нет нужды взывать к ненадежной женской памяти и полуправде женских признаний (некоторые утверждают, что женщины лгут даже под гипнозом): он мог воззвать к высокому и неподкупному свидетелю — к вечным звездам! Нет сомнения, он выиграл пари! Нет сомнения, доктору придется выйти из игры с мучительным сознанием, что над ним одержал победу астролог, один из тех, кого обычно называют шарлатанами. Побежден шарлатаном! Чего же тогда стоит он сам…
Мрачные мысли доктора были прерваны стуком в дверь.
— Войдите! — крикнул он. Вошел посыльный с письмом в руке. Доктор слегка попятился. Письмо ему, адресованное в Страсбург? И тут он вспомнил, что переадресовал корреспонденцию, приходящую на его амстердамский адрес, в Страсбург до востребования и попросил хозяйку отеля брать ее. Доктор вскрыл письмо, прочел его залпом и замер без движения.
Оно было отправлено из Венеции и переслано из Амстердама. То был ответ на его телеграмму другу, доктору Триульци, жившему в городе у лагуны. Добросовестно исполнив поручение, посыльный хотел удалиться. Но доктор его окликнул.
— Минуточку, мой юный друг! Можешь ли ты оказать мне услугу и… оказать мне услугу и… Погоди минутку, я должен подумать!
Он еще раз пробежал глазами письмо. Как всегда, когда Циммертюр напряженно думал, лицевые мускулы выходили у него из-под контроля, и он корчил такие гримасы, которые могли напугать человека и похрабрее посыльного. Но заметив вдруг, каким взглядом тот смотрит на него, доктор перестал гримасничать.
— Так вот, мой юный друг, можешь ли ты заказать мне крепчайшего кофе и попросить Йозефа принести мне еще бутылочку вина!
Взгляд посыльного ясно показывал, что именно такого поручения он и ждал от господина, строящего подобные гримасы.
— Кофе и вина? — медленно переспросил он. — Мсье в самом деле сказал: кофе и вина?
— Да, да! — воскликнул доктор, подталкивая посыльного к двери. — Но сначала закажи кофе, чтобы он уже был у меня в номере, когда Йозеф придет с вином! Понял? И скажи, что кофе должен быть крепчайшим, слышишь, крепчайшим! Как лекарство!
