Майн Рид - Жилище в пустыне
Мы начали беспокоиться и пали духом. Возвращаться обратно не имело смысла, мы могли не найти оставленного нами ручья. Мы надеялись найти воду, продвигаясь вперед, и ободренные этой надеждой ехали всю следующую ночь.
С самого утра я смотрел на горизонт и не заметил никаких возвышенностей. Я грустно ехал на своей лошади рядом с быками, наблюдая за ними. Вдруг я услышал голос. Это был голос Франка, который, стоя на передке повозки, смотрел вперед.
— Папа, папа! — сказал он, — посмотри на это маленькое белое облако!
Я повернулся к сыну; он смотрел на юго-восток, и я обратил туда же свой взор. Я издал крик радости. То, что Франк принял за белое облако, была снежная вершина горы. Я раньше заметил бы ее, если бы смотрел в ту сторону, но я все время смотрел на юго-запад.
Где снег, там и вода. Не сказав ни слова, я подал Куджо знак вести быков прямо к горе. Нужно было свернуть с дороги, по которой мы хотели ехать.
До горы было не меньше тридцати миль. Если бы мы не ехали ночью, она была бы еще дальше от нас. Вопрос был в том, в силах ли наши быки пройти еще столько? Они уже спотыкались на каждом шагу, и если бы они околели, то что бы мы делали без них? Я думал, что у горы берет начало какая-нибудь река, питаемая горными снегами. Вдруг мы увидим реку раньше, чем приблизимся к горе? Но равнина как раз спускалась в этом направлении, следовательно, если гора дает начало какой-нибудь реке, то она находится по ту сторону горы. Чтобы в этом убедиться, нужно взобраться на гору. Скрепя сердце, мы отправились дальше.
Около полудня быки были уже в полном изнеможении. Один из них упал мертвым; мы оставили ею на месте. Три других не в состоянии были дальше двигаться. Чтобы облегчить телегу, мы оставили все то, что не нужно было для непосредственного употребления, но и после этого бедные животные с трудом везли повозку и двигались, как улитки.
Может быть, для восстановления сил им достаточно было отдохнуть хотя бы час, но я не мог решиться на это. Сердце надрывалось при виде страданий моих детей. Мария и мальчики мужественно переносили страдания. Я не мог сказать им ни одного слова утешения, потому как знал, что от горы еще отделяет миль пятнадцать. Я думал даже поскакать вперед на лошади и привезти воды в кувшинах, но моя лошадь не выдерживала уже моей тяжести, и я вынужден был слезть и вести ее за узду. Куджо шел рядом с быками. Вскоре упал мертвым второй бык, и у нас осталось всего два.
В этот момент на равнине показалось несколько пучков зелени; наибольший их них не превышал размеров пчелиного улья. Они походили на многочисленную группу больших ежей; со всех сторон торчали их игольчатые кончики. Увидев их, я отпустил лошадь и, вынув нож, пустился бежать изо всех сил. Мои спутники вначале подумали, что я сошел с ума. Но я знал, что делаю: я сразу узнал, что перед нами кактусы.
Я в одно мгновение сорвал иглы с некоторых из них. Моя маленькая группа была поражена при виде этих сочных растений темно-зеленого цвета с вытекавшей из надрезов прозрачной жидкостью. Толстые шары кактусов я разрезал на куски, которые мы с жадностью жевали. Несколько кусков мы бросили лошади и быкам, а собаки лизали жидкость там, где мы срезали растения.
Проехав еще немного, мы остановились для того, чтобы дать отдых быкам. К несчастью, это облегчение пришло для одного из них слишком поздно. Он напрягал свои последние силы; когда мы намеревались отправиться далее, то нашли его распростертым на земле и неспособным подняться. Пришлось оставить его, запрячь на его место лошадь и двигаться далее. Мы надеялись найти еще одну заросль кактусов, но их нигде не видно было, и наши страдания вскоре возобновились.
В восьми милях от конца нашего пути пал последний бык; лошадь больше не в силах была тащить повозку; нужно было оставить повозку и продолжать путь пешком или же погибнуть на месте.
Я взял из повозки топор, оловянный горшок и оставшийся у нас кусок сушеной говядины, Луизу и ружье. Куджо взял топор и маленькую Марию. Жена, Франк и Генрих тоже взяли кое-что в руки. С этим багажом мы двинулись дальше.
Мне нечего рассказывать вам об этом новом нашем путешествии. Мы очень скоро прошли эти восемь миль. Находясь недалеко от горы, мы явственно могли видеть глубокие темные долины, прорезывавшие ее бока, и различать на дне их серебристую полосу, которую мы признали за пенящуюся воду, падающую на скалы. Этот вид вдохнул в нас новую энергию, и, спустя час, мы были уже на берегу ручья, прозрачного, как кристалл. Нам осталось благодарить Небо за наше спасение.
X. Армадилл
Мы молились Богу за то, что он привел нас на берег этого ручья. Утолив жажду, мы стали осматриваться. Перед нами был небольшой поток. Небольшое расстояние он протекал по равнине, затем поворачивал на юго-восток и соединялся с остальными ручейками. Все эти ручейки впадают в одно русло, образуя широкую реку.
Теперь мы знали, что от жажды не умрем; но у нас не было никаких надежд на то, что нам удастся найти здесь какую бы то ни было пищу. Перед нами была голая и скалистая гора. Тут и там торчали лишь невзрачные кедры. Зелень и ивы, ограничивавшие берега маленьких ручьев, правда, ласкали глаз при страшной бесплодности пустыни, но для людей, ищущих пищи, утешения в этом было мало. Если бы пустыня простиралась во все стороны от горы, на север и юг, запад и восток, то здесь была бы наша последняя остановка, и мы могли умереть, если не от жажды, то от голода, что для нас было совершенно безразлично.
Это больше всего беспокоило нас, потому что мы весь день ничего не ели. Все вспомнили про оставшийся у нас кусок говядины.
— Я ее сварю и приготовлю суп, — сказала Мария. — Это будет самое лучшее для детей.
Бедная моя жена! Я прекрасно видел, что усталость страшно истощила ее силы, но она старалась казаться веселой.
— Да, папа, позвольте мне приготовить суп, суп — очень вкусное блюдо, — прибавил Франк.
Он старался показать матери, что он полон сил, надеясь этим ободрить ее.
— Прекрасно, — сказал я. — Куджо, возьми топор, мы нарубим дров на горе, я заметил там несколько сосен.
Мы с Куджо направились к лесу. Пройдя около трехсот шагов, мы очутились в месте, закрытом со всех сторон скалами, откуда вытекал ручей.
Когда мы приблизились к деревьям, мы увидели, что это не сосны. Их стволы и ветви были усыпаны длинными иглами, наподобие игл ежа. Листья были светло-зеленые и блестящие. На всех ветвях во множестве висели длинные ягоды, похожие на бобы. В ширину они имели приблизительно полтора дюйма, а в длину некоторые имели не менее двенадцати дюймов. Они были темно-красного цвета, цвета вина Бордо.
Я знал, какое перед нами дерево. Я когда-то видел его. Это было honey locust (мед кузнечика), колючая акация. Я знал, что об этом дереве идет речь в писании, в том месте, где говорится о том, что святой Иоанн Креститель питался в пустыне «саранчой и диким медом». Потому его и называют «хлебом святого Иоанна».
