Эмилио Сальгари - Ловцы трепанга
— Не бойся, — кричали они в ответ, — ноги нас вынесут.
И действительно, дикари едва поспевали за юношами, которые несколько раз останавливались, чтобы дать еще один залп по своим преследователям.
Но вот, обернувшись после выстрела, Ханс заметил, что Ван-Сталь остановился, и котел выпал у него из рук. В один момент юноша был около капитана.
— Ты ранен, дядя? — спросил Корнелиус.
— Нет, но слушайте… Слушай, Горн.
Они были теперь над лагерем, на середине возвышающегося над пляжем склона. Все четверо замерли на месте, ловя доносившиеся из лагеря далекие звуки. И странное дело: в то время как позади слышался яростный рык дикарей, снизу, из лагеря, доносились взрывы хохота, хриплое пение, крики совершенно пьяных людей.
— Что с малайцами? — вскричал Ван-Горн.
— Не от страха ли они с ума спятили?..
— Нет, они попросту пьяны, — печально вымолвил капитан. — В моей палатке было пять бочонков рисовой водки. Бежим, не то все пропало!
И, бросив на произвол судьбы котел, который звеня покатился, прыгая по камням, все кинулись к лагерю с сжатыми тоскливым предчувствием сердцами.
Глава седьмая. Последнее усилие
Капитан не ошибся. Какой беспорядок царил в лагере и какое зрелище открылось перед их глазами!
Малайцы, предоставив капитану и его спутникам одним преследовать дикарей, не скрылись в джонку, а остались на берегу у палаток и склада трепанга. Но вместо того, чтобы охранять лагерь — как они это и должны были делать — и держаться наготове на случай опасности, малайцы, воспользовавшись отсутствием капитана, разграбили его палатку и склад провианта.
Совершенно забыв о необходимой осторожности, они не позаботились даже о джонке, которую трепал сильный ветер, грозя бросить на рифы.
В лагере началась оргия.
Малайцы захватили весь запас консервов — коробки и остатки консервов были разбросаны теперь по всему берегу — выбили дно бочек с соленьями, пробили бочонки с водкой sciam—sein и напились почти до полной потери сознания.
Некоторые из них, совершенно опьянев, спали вповалку и тяжело храпели, другие, еще державшиеся на ногах, прильнули к горевшему в громадной кастрюле пуншу.
Они орали, пели, плясали, дрались, а посредине начальник рыбаков и боцман танцевали вокруг опрокинутых бочек под гул пьяной толпы.
Все они, конечно, забыли и о дикарях, и о капитане, и о его спутниках; впрочем, голландцев они считали давно убитыми либо взятыми в плен дикарями.
Ван-Сталь, вне себя от бешенства, бросился в самую гущу толпы и заорал, покрыв все голоса:
— Несчастные! Что вы сделали?
— Да? Это вы, капитан? — пробормотал боцман и направился к капитану. Он еле держался на ногах и покачивался во все стороны. — Так вы не умерли?
— Нет, не умер! — зарычал капитан, замахиваясь кулаком на пьяного малайца. — Вы пьяны все?
— Хи-хи! — захихикали в толпе. — У нас хороший sciam—sein. Очень хороший, очень вкусный… Мы не все выпили, мы тебе тоже оставили.
— А крики дикарей? Вы не слышите их, что ли?
— Дикари? Да-да… Но у нас есть вкусный sciam—sein, и мы будем его пить.
— Да они съедят вас, как баранов! На борт! На борт!
Боцман покачал головой и снова принялся танцевать вокруг бочек, пьяным голосом напевая какую-то песенку.
Между тем Ханс и Корнелиус бросились к остальным малайцам, чтобы убедить их, заставить их сесть в шлюпки; но несчастные пьяницы не слушали никаких доводов, не понимая, что им угрожало. Только один из всех поднялся и, шатаясь направился к лодке, а остальные продолжали пить, петь и плясать.
— Дядя, — подбежал к капитану Ханс, — с ними нет никакого сладу: они не хотят нас слушать.
— О, негодяи! — кричал капитан, бешено тряся начальника рыбаков и боцмана, чтобы выбить из них хмель. — Мы все погибнем из-за вас. Ван-Горн, Ханс, Корнелиус, хватайте их и бросайте в шлюпки! Живей!
— Да у нас времени не хватит перетащить их. Я слышу уже близко вой дикарей.
— Не теряй времени. Хоть нескольких, да спасем!
Все четверо бросились к малайцам, которые отбивались, что-то бессмысленное бормоча. Четыре пары сильных рук хватали их поперек тела и так сносили в шлюпки. На одну из шлюпок успели уже побросать человек десять или двенадцать. Но те с пьяным упорством не замедлили выползти из лодки и, шатаясь, снова направились к бочкам.
— Только еще один глоток, — клялись они.
В то время как в лагере шла борьба с перепившимися малайцами, на вершинах скал скапливались дикари. Теперь они лавиной хлынули вниз…
Только услышав крики туземцев и увидев их копья и топоры, малайцы поняли наконец всю грозившую им опасность и сами бросились к лодкам. Но увы! Хмель привел их уже в такое состояние, что ноги совершенно не слушались их.
Капитан и его спутники, успевшие вовремя добежать до шлюпок, лишь только оттолкнулись от берега, открыли бешеный огонь по туземцам.
Напрасные усилия… Туземцы успели добежать до малайцев. Одни из них набросились на пьяных людей, нанося им жестокие раны своими топорами и копьями; другие бросились громить палатки и склад трепанга, осторожно ступая теперь между осколками. Несмотря на открытый по ним с лодки огонь, туземцы крепко держали свою добычу и не выпускали ее из рук, хотя картечь камнемета скашивала их рядами.
Малайцы, даже совершенно пьяные, оказывали им сопротивление. Собравшись в кучу, они отбивались, насколько это позволяли их ослабевшие руки; им все же удавалось наносить удары, пустив в ход все, что можно было подобрать около себя: головешки из давно остывших печей, гарпуны, ножи. Но отбросить туземцев и присоединиться к капитану, от которого они были теперь отделены сплошной стеной диких воинов, малайцы не могли. Несколько воинов они успели ранить и даже убить; но за каждого раненого дикаря падало три или четыре малайца.
Уже дважды Ван-Горн заряжал и разряжал камнемет; отбросить дикарей и спасти хоть несколько уцелевших малайцев — вот на что он рассчитывал.
Уже дважды Ван-Сталь, велев подогнать лодку к берегу, пытался, но безуспешно, пробиться к своей команде и оказать ей помощь.
И австралийцы с своей стороны, пытались пробраться к шлюпке и овладеть белыми так же, как они уже овладели малайцами.
Нельзя было терять ни минуты. О спасении тех, кого дикари настигли у палаток и в большинстве уже павших, нечего было больше и думать. Капитан хотел спасти хоть тех малайцев, которые были во второй шлюпке, когда появились туземцы.
— Ко мне, Ван-Горн! Сюда, Ханс, Корнелиус! — закричал капитан. — Спасем хоть этих несчастных.
