Богдан Сушинский - Черный легион
Это согласие Клюге было настолько неожиданным и звучало настолько неправдоподобно, что в первые минуты доктор решил было, что командующий попросту издевается над ним, продолжает разыгрывать вчерашний фарс.
— Я так и могу передать генералу Ольбрихту? — с дрожью в голосе спросил он фельдмаршала. Почти всю ночь Герде-лер провел в отчаянии, почти в состоянии прострации. Он не представлял себе, как, проделав такой огромный, трудный путь к ставке Клюге, вернется в Берлин, к своим соратникам, ни с чем. Каким жалким он будет выглядеть в их глазах. Ведь он сам вызвался ехать на эти переговоры, убеждая Ольбрихта в своей дружбе с фельдмаршалом.
— И заверить, что они могут не сомневаться в моей поддержке. Ночи мне вполне хватило для того, чтобы хорошенько взвесить все «за» и «против».
Только сейчас Герделер обратил внимание, что лицо фельдмаршала стало еще серее, на нем лежала печать неизгладимой усталости. Именно усталость явилась тем последним аргументом, который заставил его поверить Клюге.
«Я спасен, я спасен… — твердил он про себя, словно творил молитву. — Если фельдмаршал Клюге, если вся группа армий «Центр» на нашей стороне — мы добьемся своего, — нервно сжимал кулаки Герделер, оставляя ставку командующего. — Теперь главное — добраться до Берлина. Моя честь спасена, это успех».
13
Курбатов приказал группе залечь за поросшие мхом валуны и несколько минут всматривался в очертания небольшой леспромхозовской хижины.
— Эй, бродяга, прекрати пальбу! За сопротивление милиции — сам знаешь! Сдавайся! — визгливым фальцетом увещевал того, кто засел в этой обители, один из троих милиционеров. — Это я тебе говорю, участковый Колзин!
Милиционеры расположились ниже по склону, метрах в двадцати от маньчжурских легионеров. Курбатов предпочел бы обойти их, однако сделать это было довольно сложно. Справа и слева от гряды, за которой они залегли, начинались крутые осыпи. А возвращаться на перевал, чтобы потом искать более подходящий и безлюдный спуск — значит потерять уйму времени.
— Чего ты ждешь?! — дожимал оборонявшегося Колзин. — Выходи! Обещаю оформить повинную! Я свое слово держу! Это я тебе говорю, младший лейтенант Колзин!
Милиционеры залегли, охватывая избушку с трех сторон, и если бы бродяга попробовал уйти в сторону бурной речушки, те двое, что находились почти у берега, взяли бы его под перекрестный огонь.
— Что предпринимаем? — переметнулся к Курбатову подпоручик Тирбах.
— Подождем несколько минут. У того, что в домике, заканчиваются патроны, — едва слышно ответил Курбатов.
— Может, стоит помочь ему?
— Чтобы выпустить на волю еще одного заматеревшего волка-одиночку… — поддержал его мысль Курбатов.
— Ваша идея. От своих идей отрекаться грешно.
— Вопрос: как ему помочь?
Еще несколько секунд князь колебался. В открытую выйти на горную поляну — означало подставить себя под пули засевшего в домике бродяги. Не объяснишь же ему, кто ты. Но и терять время тоже не хотелось.
— Подпоручик, берете правого. Желательно с первого выстрела. Чолданов, страхуете Власевича.
— Есть.
— Иволгин, Радчук, снимаете ближнего, что прямо под нами.
— Крикливого, — уточнил Иволгин.
Курбатов поднялся и, пригибаясь, неслышно ступая по усыпанному хвоей кряжу, перешел к ветвистой сосне, ствол которой причудливо изгибался, зависая над валунами, за которыми нашел себе пристанище Колзин.
— Он вышиб окно! — предупредил милиционер, находившийся слева от домика. — Собрался прорываться!
Его крик отвлек внимание Колзина, и этого оказалось достаточно. Ухватившись за ветку сосны, Курбатов завис над ним и ударом ноги в висок поверг наземь. В ту же минуту Власевич сразил другого милиционера и бросился вниз, увлекая за собой остальных диверсантов. Третий милиционер попытался уйти по берегу реки, но был ранен в спину и, осев у склада с полуоб-валившейся крышей, жалобно, по-бабьи запричитал:
— Убили! Вы же меня убили! Вы же меня…
— Теперь можешь выходить! — скомандовал Курбатов, когда раненого окончательно угомонили, а Колзина он еще раз оглушил рукоятью пистолета. — Милиционеры тебе уже не страшны!
Домик вновь был оцеплен. Радчук и Матвеев затаились по углам его, контролируя окна и двери.
— А вы кто?! — хрипловатым, дрожащим голосом спросил осажденный, все еще не веря в свое спасение.
— Кто бы мы ни были — тебе повезло! — ответил Матвеев. — Бросай автомат и выходи. Да не вздумай палить! Мы не милиционеры: ни прокурор, ни адвокат тебе не понадобятся.
— Так ведь нечем уже палить! Счастье, что легавые не догадались.
Бродяга вышвырнул через окно автомат, потом пистолет, которые тотчас же были подобраны Радчуком, и вышел с поднятыми руками. На нем был изорванный, прогоревший в нескольких местах ватник, под которым, однако, виднелась гимнастерка.
— Так это вы, ротмистр! — с удивлением воскликнул он, присмотревшись к приближающемуся Курбатову. — Опять вы?!
Заросший, оборванный, он стоял перед диверсантами, словно высаженный на безлюдный остров пират — у своей хижины. В глазах его радость спасения смешивалась с почти мистическим страхом.
— Иисус Христос не поспешил бы тебе на помощь с таким рвением и самопожертвованием, с каким спешили мы, — узнал в нем Курбатов того самого сержанта, которого они взяли в плен и после диверсии на железке превратили в «волка-одиночку». Вот только фамилии вспомнить не мог.
— Что правда, то правда. Я уж думал: все, отбродил свое по лесам-перелескам…
— Зря, — рассмеялся Курбатов, — взгляни, сколько у тебя ангелов-хранителей. Только воевать нужно решительнее. Спасовать перед тремя милиционерами — это не дело.
— Не обучен. Теперь все, с собой берите. Куда мне одному, даже в тайге?
Притащили милиционера Колзина и швырнули к ногам подполковника.
— Все еще жив, — с удивлением объяснил Тирбах. — Что прикажете делать?
Курбатов оценивающе окинул взглядом фигуры Колзина и полуодичавшего сержанта.
— Раздеть и голого — на сосну. Только подальше отсюда. А ты, Волк, — обратился он к сержанту, — быстро переоденься в милицейское, побрейся и вообще, прими надлежащий вид. Отныне ты, — заглянул в удостоверение, — младший лейтенант милиции Дмитрий Колзин. Что, фамилия не нравится? Другое удостоверение раздобудем.
— Но теперь-то я могу пойти с вами? — вновь с надеждой спросил Волк.
— Пока перевоплощайся. Подумаем.
14
Котловина, в которой находилась эта лесная избушка, напоминала кратер давно угасшего вулкана. С севера и с юга отроги невысоких хребтов смыкались над скалистым ложем реки, создавая некое подобие большой чаши.
