Клайв Касслер - Ночной рейд
Хриплые нотки в ее голосе выдавали пробуждающуюся страсть.
— Нам нечего бояться.
— Шарль жив! — внезапно выкрикнула она. — Неужели ты не понял? Шарль по-прежнему жив!
— Знаю, — сказал он сухо.
Пружины кровати заскрипели, когда он ступил на пол и затем мягко прошел по ковру. У него было внушительное тело; огромные, накачанные мышцы, приобретенные в результате многолетних тренировок, напряглись и выступали под кожей. Он протянул руку, чтобы пригладить волосы, но сразу же опустил ее. Череп был выбрит, как и каждый дюйм его тела. Ноги, грудь и лобок тоже были гладко выбриты. Он сжал голову Даниэлы железными руками и прижал ее лицо к мышцам груди. Она вдохнула едва ощутимый аромат мускуса, источаемый тонким слоем масла для тела, которым он всегда натирался перед тем, как они занимались сексом.
— Не думай о Шарле, — приказал он. — Он больше не существует для тебя.
Она ощущала возбуждающую силу, исходившую от него. У нее закружилась голова, когда пылкое желание этого безволосого животного охватило ее полностью. Жар между ног становился невыносимым, она бросилась в его объятия.
Солнце проникало через полуоткрытые шторы и освещало две переплетенные на кровати фигуры. На животе Даниэлы лежала бритая голова, черные волосы женщины разметались веером по подушке. Она поцеловала гладкую голову несколько раз и затем отпустила.
— Тебе пора уходить, — сказала она.
Он протянул руку и повернул будильник к свету.
— Восемь часов. Слишком рано. Уйду около десяти.
В ее глазах появилось напряжение. Она с беспокойством посмотрела на него.
— Повсюду шныряют репортеры. Тебе следовало уйти значительно раньше, когда еще было темно.
Он зевнул и сел.
— Десять часов утра — вполне достойное время, чтобы увидеть старого друга семьи в официальной резиденции. Никто не обратит внимания на мой поздний уход. Я затеряюсь в толпе озабоченных членов парламента, протаптывающих в эту минуту тропу, предлагая свои услуги жене премьер-министра в такой ужасный момент.
— Ты капризный негодяй, — сказала она, поправляя ночную рубашку на плечах. — Тепло и любовь, а затем без перехода холод и расчет.
— Как быстро меняется настроение у женщин утром. Интересно, была бы ты хоть наполовину столь же ворчливой, если бы Шарль погиб в катастрофе?
— Работа сорвана, — зло огрызнулась она.
— Да, работа сорвана, — пожал он плечами.
На ее лице появилось холодное решительное выражение.
— Только когда Шарль будет лежать в могиле, Квебек сможет стать независимым социалистическим государством.
— Ты хочешь, чтобы твой муж погиб за общее дело? — скептически спросил он. — Неужели твоя любовь превратилась в такую ненависть, что он стал для тебя всего лишь символом, который нужно устранить?
— Мы никогда не знали любви.
Она взяла сигарету из коробки на ночном столике и закурила.
— С самого начала Шарль интересовался только политической поддержкой, которую я могла ему оказать. Общественное положение моей семьи обеспечило ему доступ в общество. Я постаралась придать ему блеск и стиль. Но всегда была для Шарля только инструментом для создания и укрепления его общественного имиджа.
— Почему ты вышла за него?
Она затянулась сигаретой.
— Он сказал, что когда-нибудь станет премьер-министром, и я поверила ему.
— А потом?
— Слишком поздно обнаружила, что Шарль не способен ни на какое чувство. Когда-то страстно жаждала взаимной любви. Теперь каждый раз вздрагиваю, когда он прикасается ко мне.
— Я смотрел по телевизору новости из больницы. Доктор, у которого брали интервью, рассказал, что ты беспокоилась и заботилась о Шарле и растрогала всех врачей и сестер.
— Настоящее представление, — рассмеялась она. — Я хорошо умею это делать. К тому же репетировала в течение десяти лет.
— Во время твоего посещения Шарль сказал что-нибудь интересное?
— Ничего, что имело хотя бы какой-нибудь смысл. Его только что привезли после операций, мозг был еще под анестезией. Он нес какую-то бессмыслицу, копался в прошлом, вспомнил автомобильную аварию, в которой погибла его мать.
Любовник Даниэлы выбрался из постели и вошел в ванную.
— По крайней мере, не выболтал секреты обороны.
Она затянулась сигаретой и медленно выпустила дым через нос.
— Может быть, и выболтал.
— Продолжай, — сказал он из ванной. — Мне всё слышно отсюда.
— Шарль просил меня передать тебе, чтобы усилили безопасность в Джеймс-Бее.
— Полная ерунда, — рассмеялся он. — Там охраны в два раза больше, чем требуется.
— Но не для всего проекта. Только для отделения управления.
Он подошел к дверному проему, вытирая голову полотенцем.
— Какого отделения управления?
— Над помещением, где установлены генераторы, — кажется, так сказал он.
Казалось, это его озадачило.
— Он сказал что-нибудь еще?
— Потом он бормотал что-то о «большой опасности для Канады, если ненужные люди обнаружат».
— Обнаружат что?
Она сделала беспомощный жест.
— Боль заставила его замолчать.
— Это всё?
— Нет, он хотел, чтобы ты проконсультировался с человеком, которого зовут Макс Рубек.
— Макс Рубек? — повторил он со скептическим выражением на лице. — Ты уверена, что он назвал именно это имя?
Она пристально посмотрела в потолок, стараясь вспомнить точно, затем кивнула головой.
— Да, совершенно точно.
— Как странно.
Без дальнейших расспросов он вернулся в ванную, встал перед большим зеркалом в полный рост и принял позу, которая в бодибилдинге называется «вакуум». Вдыхая и выдыхая, он расширял грудную клетку, так задерживая дыхание и напрягаясь, что все кровеносные сосуды, казалось, вот-вот разорвутся под кожей. Затем сделал выпад грудью вбок, левая кисть на запястье правой руки, рука на верхней части торса.
Анри Вийон критически изучал свое отражение в зеркале. Состояние его тела было совершенно идеальным. Затем он начал пристально разглядывать точеные черты своего лица, римский нос, безразличные серые глаза. Сбросил свое обычное выражение, и его черты мгновенно стали жесткими, словно в мраморной статуе затаился грубый и жестокий дикарь.
Жена и дочь Анри Вийона, товарищи по либеральной партии и половина населения Канады даже в своих самых диких фантазиях не смогли бы поверить, что он ведет двойную жизнь. Уважаемый член парламента и министр внутренних дел в обычной открытой жизни параллельно тайно возглавлял «Общество свободного Квебека», радикальное движение за полную независимость франкоязычной территории.
