Густав Эмар - Сурикэ
— Здесь, неукоснительно, ваше превосходительство, я осмелился смиренно ожидать отъезда г-на Дореля; лошадь стоит спокойно, хотя она очень горячего нрава.
— Я говорю вам, что это перл, теперь таких не делают.
— Жаль, — сказал Мрачный Взгляд с насмешливой улыбкой.
— Все готово, — сказал Дорель, — пора ехать.
— Увижу ли я вас завтра?
— Не знаю, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы у вас побывать; не приду — значит, не мог; разумеется, если случится что-нибудь очень важное, я брошу все дела и прибегу.
— Согласен.
— До свидания, господа, покойной ночи.
— И вам также, — отвечали охотники.
Пожав всем руку, Дорель вышел, сел на лошадь и ускакал.
— Что за чудесный человек и какой преданный друг, право, если бы я не встретил еще две-три такие же благородные личности, я бы умер с горя в этой ужасной стране, где одни дикари и бесстыдные воры.
— Вы слишком строги, генерал.
— Нет, куда бы я не обернулся, везде одни мошенники. После этого разговора охотники отправились спать. На другой день Монкальм сам разбудил их рано утром; они поспешно вскочили и вмиг были одеты.
Генерал желал вместе с ними осмотреть земляные работы.
Они отправились.
Мы уже говорили выше, что Водрейль ничего не сделал для укрепления Квебека на случай атаки; вал оставался недоконченным, город был совсем не подготовлен к обороне.
Как ни поздно познакомился главнокомандующий с этим положением вещей, он успел прикрыть город укрепленным лагерем, для которого выбрал отличную позицию.
Река Св. Лаврентия защищала его ретраншементы с фронта.
Слева они опирались на реку Монморанси, протекавшую по дну глубокого оврага.
Справа ретраншементы сообщались с Квебеком посредством моста через реку Сен-Шарль.
Для усиления позиции построено было несколько редутов.
Укрепленный лагерь был назван по имени деревни Бонор, расположенной в его центре.
Охотники были в восторге; они не могли понять, каким образом удалось генералу при полном отсутствии денежных средств возвести такие чудесные сооружения в такой короткий срок.
По их мнению, это был баснословный подвиг.
— Много можно достичь, — сказал, улыбаясь, генерал, — опираясь на походный патриотизм и любовь солдат; теперь, если только неприятель даст мне время, я, благодаря вам, милый Шарль, сделаю и многое другое; пойдемте завтракать.
— Скоро вы ожидаете атаки?
— Удивляюсь, что генерал Вольф еще не появился; мои лазутчики уже давно известили меня, что англичане располагают огромными силами и все готово к выступлению.
— Черт бы их побрал! — воскликнул Мрачный Взгляд.
— Беда невелика, — возразил Сурикэ, — вы также готовы.
— Постараюсь приготовить им хорошую встречу, — сказал, улыбаясь, генерал. — Если англичане не появятся сегодня, то завтра они уже будут здесь наверняка; не знаю почему, мне все кажется, что я увижу их сегодня же.
— Предчувствие! — шутливо заметил Шарль Лебо.
— Ничего больше, — отвечал ему в тон главнокомандующий.
Этот несвязный разговор велся во время завтрака. Собеседники допивали кофе, когда в комнату вбежал Ларутин, очевидно, очень взволнованный.
— Эге! — воскликнул генерал, подливая коньяку в чашки своих гостей. — Что с вами, сержант? Говорите короче.
— Слушаю, ваше превосходительство! Англичане прибыли, вся река покрыта их судами.
— Вы не ошиблись, сержант?
— Нет, ваше превосходительство, они идут в боевом порядке.
— Ну, что я вам сию минуту говорил? — сказал, улыбаясь, главнокомандующий.
— Вы были правы, генерал, — отвечал Шарль Лебо.
— Допьем кофе и пойдем поздравим их с приездом, — сказал генерал, сверкая глазами.
Согласно своему первоначальному плану, генерал Вольф начал военные действия со стороны реки Св. Лаврентия.
Сержант Ларутин не ошибся: из города уже можно было рассмотреть длинные ряды английской армии и их многочисленные суда.
Силы их состояли из двадцати судов, двадцати фрегатов, на которых было до двадцати тысяч экипажа и более десяти тысяч сухопутного войска.
Граф Рене де Витре, разыгравший давно подготовленный фарс, который состоял в том, что англичане после фиктивного сражения овладели его фрегатом, указывал путь грозной эскадре.
Мы уже говорили выше, что англичане не торговались
с этим негодяем и щедро заплатили за его измену отечеству.
Французский фрегат графа де Витре был во главе эскадры, за ним, немного поодаль, тянулись английские корабли.
Прежде чем открыть военные действия, генерал Вольф обратился к французам с воззванием, предлагая им сдаться.
Тон воззвания был дерзким и довольно неизящным.
«Его величество король, мой повелитель, справедливо раздраженный против Франции, вознамерившись нанести удар ее гордости и отомстить за все оскорбления, причиненные английским колониям, решился отправить в Канаду огромные военные силы… Цель его — лишить Францию значительных владений, которыми она пользуется на севере Америки».
Читая текст этой прокламации, нетрудно представить себе, какие она возбудила чувства в рядах французской армии и среди населения; разумеется, она не имела никакого успеха.
Во втором манифесте генерал Вольф жалуется на то, что население Канады «не отнеслось с должным вниманием» к его воззванию.
Он прибавлял, что теперь намерен применить к ним законы войны в самой суровой форме и что войска его получили приказание не щадить ни жизни, ни имущества жителей.
Вообще и прежде англичане в войне с нами отдавали предпочтение способу ведения войны, принятому дикарями и флибустьерами, в котором главную роль играла измена; в случае надобности они даже подсылали к нашим офицерам убийц4.
Сначала генерал Вольф пытался различными уловками заставить Монкальма выйти из-за его ретраншементов, но все усилия были напрасны. Тогда он высадился у мыса Леви и, установив батареи, начал бомбардировать Квебек, разрушил почти до основания нижний город и беспощадно опустошил окрестности.
Тысяча четыреста домов были сожжены.
Монкальм не двигался со своей позиции.
Генерал Вольф выходил из себя, но это не подвигало дело.
По плану, составленному главнокомандующим, генерал Амгерст должен был соединиться с генералом Вольфом под стенами Квебека, но он был задержан на пути.
В ожидании прибытия вспомогательных сил генерал Вольф расположился лагерем налево от реки Монморанси, рядом с селением, носившим странное название «Ангел Хранитель», окопался кругом и решился наконец действовать.
31-го июля он двинул войска, 118 пушек загремели против французов.
