Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

Не долго думая Гроляр и Ланжале выскочили шагов на пятнадцать вперед своих отрядов и выстрелили каждый в одного из неприятельских вождей; оба несчастных пали, точно сраженные громом.

Трудно описать панику, мгновенно охватившую всех атара, когда они увидели, что их вожди истекают кровью от ужаснейших ран, хотя никто не нанес им ни малейшего удара ни копьем, ни топором. Все они видели, как бледнолицые издали вытянули вперед свои руки — и в тот же момент раздался страшный грохот, и их вожди упали, сраженные какой-то невидимой силой.

Это произвело на них потрясающее впечатление, — все воины атара, обезумев от ужаса, побросали свое оружие и пустились бежать в разные стороны, но напрасно: куда бы они ни кидались, всюду их встречали копья мокиссов, которые тут же приканчивали их.

Ланжале и Гроляр пытались приостановить это избиение беззащитных и безоружных людей, но их знаки были приняты мокиссами за знаки одобрения, и избиение продолжалось до тех пор, пока уже некого стало разить. Под конец битвы женщины и дети приняли участие в добивании несчастных, сраженных их отцами и мужьями.

После этой битвы племя атара не оправилось вновь, так как победители, не удовольствовавшись поражением их воинов, пошли истреблять огнем и мечом их главное селение, избивать старцев и уводить в рабство женщин и детей, словом, заставили своих врагов испытать все то, что еще недавно грозило им самим от них.

А великий монарх Ка-Ха-Туа VII имел удовольствие угоститься за обедом превосходным филеем из короля вражеского племени, присланным ему с нарочным и тщательно завернутым в банановые листья.

С незапамятных времен короли этих двух племен из-за всяких пустяков вступали в войну. Впрочем, то, что мы называем пустяками, с точки зрения традиций мокиссов являлось очень важным. В далекие, легендарные времена один из первых королей мокиссов, победив повелителя атара, приказал своему лейб-повару приготовить себе на ужин филей из своего врага и признал его превосходным на вкус. Это внушило сыну побежденного монарха желание отомстить за отца и тоже отведать филей из его врага. И оказалось, что изобретатель этого гастрономического блюда, в свою очередь, попал на вертел по приказанию молодого короля атара. Это положило начало родовой вражде и ненависти этих двух племен, и из поколения в поколение монархи их не имели других усыпальниц, кроме желудков их царственных недругов.

Случалось даже, что то или другое из этих племен, желая избавиться от своего ненавистного или слишком престарелого монарха, покидало его на поле битвы на съедение врагам.

По возвращении из второй экспедиции, в которой Ланжале и его друг не сопровождали их, отказавшись от участия в разграблении и сожжении главного неприятельского селения, мокиссы узнали, что их престарелый король умер от несварения желудка; он не мог переварить, как видно, филея последнего короля атара и заболел, а после его смерти вожди и старшины племен, собравшись на совет, решили предложить корону тому из двух бледнолицых, который пожелает принять ее, так как при голосовании они путали их и не могли разобраться, который из двух им более по душе. Итак, одному из наших приятелей предстояло стать королем мокиссов.

XVIII

ПАРИЖАНИН СО СВОЙСТВЕННОЙ ЕМУ веселостью, готовый всегда видеть все с комической стороны, отказался, однако, называться Ка-Ха-Туа VIII, но настоятельно уговаривал своего приятеля принять наследие покойного монарха.

— Теперь ведь тебе нечего бояться за свой филей, — уговаривал он его, — так как отныне ты один будешь царствовать над этим островом. Кроме того, здесь можно заняться насаждением цивилизации, а это доброе дело для такого гуманного человека, как ты, — как нельзя более подходящая задача. Кто может знать, сколько времени нам придется с тобой пробыть на этом острове? Все же это будет для тебя целью жизни — облагородить нравы этого племени, которое, в сущности, не злое в душе!

— Ну а ты? — осведомился Гроляр.

— Я? Я буду счастлив сделаться свидетелем твоих преуспеваний и твоих подвигов.

— Ты будешь моим первым министром!

— Нет, я не хочу быть даже и последним: это было бы неполитично с твоей стороны; ты должен избрать министров из влиятельнейших родов этого племени. С меня же вполне довольно быть твоим другом и твоим советником до тех пор, пока мое присутствие не будет тебе казаться докучливым.

— Ах, как ты можешь говорить подобные вещи! Неужели ты думаешь…

— Полно, полно… Достигнув величия, немудрено потерять голову даже такому человеку, как ты…

— Я никогда не забуду, что ты был для меня самым лучшим другом!

— Охотно верю, но только знай, что, взойдя на престол, ты становишься царем, и при этом положении я отнюдь не буду обижен, если, ввиду известных политических соображений, ты станешь несколько пренебрегать мной.

Когда мокиссы узнали о результатах совещания двух друзей и о согласии Гроляра принять корону, то огласили воздух громкими криками и пожелали тотчас же приступить к водворению нареченного короля в предназначенном ему дворце.

Коронование было совершено с чрезвычайной торжественностью, причем Гроляру, из уважения к общественному мнению, пришлось облачиться в красную юбку, изукрашенную перьями попугая, в расшитую позументами ливрею швейцара и каску с чудовищным султаном, украшавшие покойного короля, так как без этого толпа не признала бы его настоящим монархом.

Сначала он усиленно отказывался от этого маскарада, сознавая всю смехотворность такого наряда, но Ланжале одним словом сумел убедить его в необходимости подчиниться этой процедуре.

— Подумай только, что скажет твой народ! Разве ты не обязан отныне приносить ему в жертву свои личные вкусы? Кроме того, этот наряд, в сущности, не многим более смешон, чем костюмы иных государей, точно так же расшитые золотом и позументами по всем швам. Не забудь, что уже царский пир готов: жареные поросята и молодые кабанчики, цыплята и рыба, таро и иньям, печеный в золе, и целые горы риса и плодов ожидают тебя и твоих гостей, то есть твой народ, которому ты должен раздавать все эти яства в ознаменование веселого события этого дня — твоего восшествия на престол покойного Ка-Ха-Туа VII… Так ступай же скорее и спеши занять свое место среди твоих министров и сановников, подле твоей царственной супруги.

— Что ты такое говоришь?

— Как! Разве ты не знаешь, что унаследовал после покойного короля и его дворец, и его трубки, и чубуки, а также и его жену, равно как и все, чем владел твой предшественник?