Анна Стриковская - Кольцо княгини Амондиран (СИ)
— Спасибо.
Этот шёпот обрадовал Дамиана. Раз уж она сама первая заговорила, значит, не вовсе ушла внутрь себя. Вместо того, чтобы уйти туда, где горит костёр, он сел рядом с Линой и осторожно обнял её за плечи.
Жуть! Она была холодная как камень! Живые люди должны быть гораздо теплее! Девушка сидела на камнях без движения и промёрзла до костей, но почему‑то не желала обратить на это внимание.
От осторожности не осталось и следа: Дамиан сгрёб Лину в охапку и потащил в палатку. Там уложил на приготовленную лежанку и стал расспрашивать, сердито приговаривая:
— До чего ты дошла! Ведь простудишься! Есть у тебя согревающее растирание? А тёплые носки? Это ж надо так себя не жалеть! Замерзла как цуцик! А завтра встанешь с ангиной, и это в лучшем случае! И что мы тогда здесь, в горах будем с тобой делать? Если себя не жалко, подумай о других! Ну‑ка, доставай тёплые вещи, выпивку и растирку: буду приводить тебя в порядок.
— А выпивку зачем? — не поняла Лина, кротко вытягивая из саквояжа всё затребованное.
Вместо обычного пойла у нее нашлась бутылочка ведьминского бальзама на травах, очень крепкого, горького и душистого.
— Внутрь! Изнутри тоже надо лечиться! А мёд у тебя случайно не завалялся?
— Завалялся.
На свет явилась керамическая баночка с запечатанной воском крышкой.
Дамиан развил бурную деятельность. Для начала стащил с Лины ее знаменитые бурые штаны и оставил в панталончиках. Растёр ей ноги от стоп до самых коленей специальной согревающей мазью и натянул на них шерстяные носки. Завернул Лину в одеяло и притащил от костра котелок с кипятком.
Тина было поднялась проверить как там подруга, но Дамиан так сверкнул на неё глазом, что она как встала, там и села. Ему лишние свидетели были не нужны, да и Лине сейчас это вряд ли было бы приятно.
В кружку советник сыпанул заварки, налил кипятка, добавил мёда и крепкого травяного бальзама. Еще в ранней молодости он научился так лечиться от начинающейся простуды и часто пользовался этим способом во время своих поездок. Ведь не всегда в его распоряжении были комфортные условия дворца: порой доводилось промокнуть до нитки, ночевать под открытым небом или довольствоваться ночлегом в заброшенном доме, где невозможно было затопить печь. И всегда подобное пойло спасало: наутро не оставалось и намёка на простуду. Так что за Лину он принялся со знанием дела.
Магичка хотела ему напомнить, что в их команде есть целительница, которая вылечит ее за пять минут, но поняла, что ей приятна забота этого большого и сильного мужчины. Поэтому она послушно пила лечебное пойло и терпела растирание без единой жалобы, хотя загрубевшие без ухода ладони Дамиана были шершавые как наждак.
Когда же он проделал все лечебные процедуры, напоил девушку горячим по второму разу и, завернув ее в теплое одеяло, собрался уходить, она неожиданно для себя самой произнесла:
— Посиди со мной, пожалуйста. Не уходи сразу.
Дамиан, который никак не мог найти предлога, чтобы остаться, подумал, что ослышался. Но Лина повторила:
— Пожалуйста, побудь со мной ещё немножко.
Он тут же опустился на лежанку рядом с ней, обнял девушку за плечи и пристроил ее разлохматившуюся голову себе на грудь.
— Отдыхай, моя хорошая, я никуда не уйду.
Он думал, что она согрелась и сейчас заснёт, но Лина и так целый день провела далеко не в нормальном, бодрствующем состоянии. Наконец до нее дошло, как она замёрзла. После растирания и выпитого зелья её тело стремительно согревалось изнутри и снаружи, голова кружилась и ноги в шерстяных носках кололо тысячью иголочек. Она возвращалась к жизни и ей нужен был рядом кто‑то живой. Лучше всего вот этот самый мужчина: с ним у неё с первой встречи было отличное взаимопонимание. Неважно, что у неё до сих пор от взгляда на синие очи и чёрную шевелюру Ромуальда до сих пор вздрагивало внутри. Это было всего лишь неизжитым чувством маленькой девочки перед витриной магазина игрушек, в котором молодой князь был самой красивой и желанной куклой. Как личность Дамиан нравился ей гораздо больше.
Когда он лёг рядом и обнял ее, Лина замерла и какое‑то время не шевелилась, прислушиваясь к биению его сердца. Ей не верилось, что этот спокойный, уверенный в себе мужчина так взволнован её близостью, что его пульс стал скакать как конь на галопе. Дамиан явно был возбуждён. Но ей нужно было выговориться, а для этого собеседник должен быть спокоен. Она так не формулировала, она так чувствовала.
Постепенно бешеный пульс советника под ее рукой сменился ровным, даже не учащённым сердцебиением. Тогда Лина заговорила:
— Прости, я вела себя глупо. Заставила тебя и и Тину волноваться, сама чуть не замёрзла… Извиняет меня только то, что я была ко всему этому не готова. Демоны! Да как можно к такому приготовиться! Представляешь, я жила год за годом в полном кошмаре. Пряталась от Кавериско где только можно. Делала всё, чтобы он меня не достал. Ждала дня освобождения как узник, приговорённый к смерти ждёт помилования. И твёрдо знала: если встречу его в обычном, незащищённом месте, мне конец. После стольких лет поиска и погони он не станет церемониться, выпьет меня одним глотком, чтоб уж наверняка. А я даже лишена буду возможности защищаться.
Дамиан, который уже, пригревшись, начал засыпать, полностью проснулся. Девочка наконец‑то решила заговорить, вылить всё, что на сердце накипело. Отлично! После этого она успокоится и перестанет смотреть в никуда таким взглядом, что за неё становится больно.
Он чуть сильнее сжал плечи Лины и прошептал:
— Всё уже кончилось, Лина, теперь всё будет хорошо.
Она, казлось его не слышала.
— Знаешь, я очень хорошо видела как он летит в пропасть. Лучше всех. Это произошло за какие‑то мгновения, а мне казалось, что его падение тянется и тянется, он никогда не достигнет дна. И в голове било, как колокол: „Всё кончено! Всё кончено!“ Как будто и моя жизнь кончалась. Ведь уже много лет, целью и смыслом почти всего моего сознательного существования были прятки с тем, кого мой отец навязал мне в мужья. Я свыклась, сжилась с этим и уже не представляла как жить по — другому. А тут из меня как будто стержень вытащили. Вроде я должна быть рада, а сил на радость нет.
Дамиан поцеловал пушистую прядь, вившуюся у виска девушки, ласково дунул ей в ухо и сказал:
— Мне кажется, я тебя понимаю. Мужчина на твоём месте пошёл бы и напился. Даже не просто напился: пустился бы в недельный загул просто чтобы доказать самому себе, что он живой.
Следующие слова Лины его удивили:
— Я думала об этом. В моей ситуации это не самый глупый поступок: напиться так, чтобы себя не помнить. Наверное я так и сделаю когда мы вернемся домой. Здесь обстановка не располагает, да и выпить особо нечего.
