Сборник - Приключения-78
— Ладно, — тихо проговорил Демин, и в его голосе в первый раз за все утро прозвучала угроза. — Ладно. Пусть так. Что у тебя? — повернулся он к оперативнику.
— Из автомата звонили. С улицы Горького.
— Ладно, — повторил Демин. — Пусть так. Хозяйка так хозяйка. Я не против. Будем заканчивать. Подписываем протоколы, собираем манатки, опечатываем жилплощадь и отбываем. А вас я попрошу вот о чем, — Демин повернулся к жильцам, — если кто будет спрашивать Селиванову, отвечайте, что ее нету. Нету, и все тут. Пусть думают что хотят. Такая вот к вам просьба.
Демин оглянулся в последний раз, словно проверяя — не забыл ли чего, и вдруг взгляд его упал на новенький портфель с блестящими медными пряжками. Он был явно чужой в этом полутемном коридоре, на пыльном полу, между старой кухонной тумбочкой и продавленным креслом. Демин поднял его, внимательно осмотрел.
— Наташин, — сказал Анатолий. — Она часто оставляла его в коридоре. А утром брала — и сразу в институт.
Демин, не говоря ни слова, внес портфель в комнату Селивановой и вытряхнул его содержимое на диван. Это был обычный студенческий портфель. Из него высыпались тетради, конспекты, зеркальце, несколько шариковых ручек. Раскрыв одну из книг, Демин увидел, как из нее выпал небольшой синий листок бумаги и, раскачиваясь из стороны в сторону, полетел на пол. Демин поднял его, внимательно осмотрел, и все увидели, как его хмурое лицо осветилось чуть ли не счастливой улыбкой.
— Ну вот, — сказал он. — Лира. Самая настоящая итальянская лира, которую гражданка Селиванова использовала в качестве книжной закладки. Правда, стоит она пятак, не больше. — Демин подмигнул младшему Пересолову. — Уж поскольку я освободил тебя сегодня от работы, пойдем немного покатаемся? А?
— Если хотите...
— Тогда одевайся. Поехали. А снег, снег-то валит. Эх, Наташа, такого снега лишить себя, такой погоды! Зачем было так торопиться?
И опять машина мчалась по заснеженным улицам. С пощелкиванием неутомимо работали «дворники», сгребая с ветрового стекла мокрое месиво, и чертыхался водитель, глядя, как скользят на переходах прохожие, как шарахаются они в сторону, увидев возникающую совсем рядом машину, и молчал, вжавшись в заднее сиденье, Демин, поглядывая на дорогу, на размытые контуры домов, на тусклые, словно плавающие в снегу огни светофоров.
— А этот... Григорий Семенович, звонил Селивановой? — спросил вдруг Демин.
— При мне нет, — ответил Анатолий. — Вы хотите сейчас зайти к нему?
— Нет. И тебе не стоит. Уточним номер дома, квартиру, фамилию и отчалим.
— А, черт! — вскрикнул водитель, выравнивая машину. — Заносит.
— Не торопись, Володя. Успеем. Уж теперь-то мы должны успеть. Насколько я понимаю, Григорий Семенович не из тех людей, которые выбрасываются из окон, а, Толя?
— Нет, он не выбросится.
— А других? Выбросит?
— Мешать, во всяком случае, не станет.
— Представляешь, Толя, живут среди нас некие существа, тоже по две ноги имеют, голову в верхней части туловища, разговаривают по-нашему, нас понимают, может быть, даже лучше, чем мы сами себя понимаем. Со стороны посмотришь — вроде люди как люди. Ан нет. Они совсем не люди. Я не говорю, что они плохие люди, они вообще не люди. Они только притворяются, прикидываются, иногда долго и весьма успешно.
— Что-то, Валя, я смотрю, ты в философию ударился, — усмехнулся водитель.
— Что ты, Володя! Никакой философии. Жизнь. Я иногда ловлю себя на мысли, что разыскиваю не человека, совершившего преступление, а просто чужое, враждебное существо, которое замаскировалось под человека и шкодит ему, использует его в своих темных целях и вообще смотрит на человека как на некое животное, которое можно использовать на тяжелых работах, в пищу, да, и в пищу! А вечером, после дневной суеты, сняв маскировку, оно, это существо, будет сидеть на мягком, теплом диване, поглаживать брюшко и смеяться над человеком же. Нет, ты понимаешь, что происходит, — продолжал Демин, — эти существа не прочь считать себя людьми, более того, только себя-то они и считают людьми. У остальных, видите ли, манеры не столь изысканны, словами они не могут играть так ловко, блажью, видите ли, мучаются — то про совесть вспомнят, то про порядочность, то им принципиальность поперек дороги станет. А у этих существ все до ужаса просто, все в конце концов сводится к купле-продаже. И больше всего они опасаются обнаружить смысл своей жизни...
— В чем же он у них, этот смысл? — спросил Анатолий.
— Прежде всего навар. Ты понимаешь, все эти разговоры о жалости, сочувствии, великодушии, честности — все это только смешит их и еще больше убеждает в собственном превосходстве. Все это, мол, разговоры недоумков, которые пытаются оправдать свою слабость. Прибыль — вот козырь, которым они работают. Человеческая жизнь не козырь. Закон не козырь, он попросту не для них. И вот, разговаривая с кем-то, я прежде всего пытаюсь определить — человек сидит передо мной или то самое замаскированное существо.
— Вы думаете... что Наташа из них? — спросил Анатолий.
— Селиванова? Вряд ли... Эти существа не кончают самоубийством, они просто находят наиболее целесообразный вариант. Они слишком рассудочны, чтобы поддаваться таким эмоциональным порывам. Они не способны на подобное... И в этом их сила. А вообще-то, ребята, сейчас отличная погода, вы только посмотрите!
— Куда лучше! — иронически бросил водитель. — Только жить да радоваться.
— Вот здесь, — сказал Анатолий, показывая на смутную, расплывчатую громаду дома, которая неожиданно проступила в снегопаде.
Машина вильнула к тротуару, брызнув в стороны мокрым снегом, и остановилась. Демин приблизил лицо к самому стеклу, пытаясь прикинуть высоту дома, но не увидел верхних этажей — снегопад скрывал их.
— Ну ладно, — проговорил он без огорчения. — Улицу мы знаем, номер дома тоже знаем, остановка за квартирой и фамилией. Толя, ты свою задачу понял? Заходить и тревожить Гришу не следует. Уточни квартиру и фамилию. И все.
Анатолий молча вышел, оглянулся по сторонам, поднял воротник плаща и, ссутулившись, побежал к подъезду. В мокром, насыщенном снежинками воздухе даже не слышно было, как хлопнула дверь.
— А ничего домик, — протянул водитель. — Я бы не отказался.
— Я тоже, — согласился Демин.
Через несколько минут на пороге показался Пересолов. Найдя взглядом машину, он побежал к ней напрямик, прижав к ушам уголки воротника. Водитель предусмотрительно открыл дверцу, и Анатолий с разбега упал на сиденье.
— Татлин. Его фамилия Татлин. А квартира — шестьдесят седьмая. Представляете, я поднялся на девятый этаж и остановился перед его квартирой, чтобы уже наверняка убедиться, а в это время распахивается дверь, и на площадку вываливается его мамаша. Она, видно, меня в глазок рассмотрела.
