Владимир Лошаченко - Хранители равновесия (дилогия)
- Был человек и нет его. Человек ли? Впрочем, неважно, главное - он наш и стоит на правой стороне.
***
Майор Снегирев, толстенький коротыш, в понедельник мучился с похмелья на конспиративной квартире. Отметившись с утра на службе, предупредил шефа о встрече с агентом и с легким сердцем и тяжелой головой приехал сюда - Тополиный проезд, дом тридцать четыре, квартира двадцать два. Выпив две банки пива из холодильника с таблеткой аспирина, завалился спать на тахту. Проснулся от яркого солнечного света - забыл задвинуть плотные шторы. Как был в трусах, поплелся на кухню ставить на газ чайник. Самочувствие заметно улучшилось, но до нормы не дотягивало. Черт понес его вчера в ресторан поужинать. Горяченького, видишь ли, захотелось. В "Ангаре" нос к носу столкнулся с давним дружком и коллегой по нечистому промыслу - подполковником Петиным, эдаким бегемотом в пиджаке.
- Федя, тыщу лет, тыщу зим не виделись.
- Ага, тыщу лет! Только третьего дня назюзюкались в хлам. Но поскольку подполковник Петин возглавлял транспортную полицию - являлся нужным человеком.
- А Геннадий, большой привет, - огорченно думая "накрылся ужин, опять пьянка".
Полицай Петин жрал водку в три горла, практически не пьянея. Во всяком случае Снегирев по пальцам мог посчитать те немногочисленные моменты, когда зеленому змию удавалось сокрушить доблестного подполковника.
- Давай, Федя, к нам за столик, я таких цыпочек снял.
Зал ресторана к восьми вечера оказался заполнен посетителями. Среди негромкой музыки раздавался гул массовки - некий щурум-бурум. Смазливые девицы встретили Снегирева поощрительными улыбками - дальнейшее Федор Ипатьевич помнил смутно и урывками.
- Не Петин, а сплошная головная боль, - думал угрюмо Снегирев. - Посажу печень, как пить дать, и не отвертишься ведь.
Пересекаться приходилось регулярно по работе, Снегирев лицемерно называл свою противоправную деятельность работой.
Федор Ипатьевич, поддернув сатиновые трусы, с кружкой купецкого чая выкатился из кухни, гнусавя нечто бравурное:
- Тарам-там-там, тилим-бом-бом, - и замер на пороге зала.
В комнате, бесцеремонно сбросив его одежду со стула на пол, сидел некий молодой человек, закинувший ногу на ногу:
- Присаживайтесь, Снегирев, только наденьте штаны.
Почувствовав мягкий удар по мозгам, Федор Ипатьевич поставил кружку с горячим чаем на стол и, путаясь в штанинах, принялся облачаться. Присев на краешек стула, несмело глянул на незваного гостя, тот ответил ласковым и добрым взглядом анаконды. Внутри майора все заледенело.
- Федор Ипатьевич, вот вам блокнот и ручка, законспектируйте самые важные моменты своей нелегальной деятельности. Не забудьте упомянуть имя местного Хозяина.
На Снегирева вдруг нашло вдохновение. Ухватив ручку, писал и писал, изредка морща низкий лобик. В порыве откровенного творчества Федя от усердия высовывал язык, чиркая по нему ручкой. Через час непризнанный писатель Федя Снегирев закончил свое творение, в котором честно сдал своих подельников. Особо досталось Хозяину - заместителю начальника управления ФАБ - полковнику Менахему Абрамовичу Иванову. Его Федя смешал с грязью, обвиняя во всех существующих грехах, выложил на него собранный компромат и именно начальника ругал нехорошими словами за свое моральное падение. А сам он хороший, просто белый и пушистый зайка. Опер, прочитав исписанный блокнот, хмыкнул и вырвал последний чистый лист.
- Пиши записку "в моей смерти прошу никого не винить", дата и подпись.
Затем Пашка вскочил на стол и, вытащив из кармана куртки капроновый шнур, привязал его к крюку, который торчал из потолка. Сотворив петлю, приглашающе махнул рукой.
- Залазьте, Федор Ипатьевич, не стесняйтесь.
Снегирев заторможено встал рядом. Чернов одел петлю ему на шею, заботливо поправив воротничок рубашки, чтобы не помялся. Соскочив на пол, приказал:
- Стойте спокойно и прощайте.
Затем, словно пушинку, выдернул стол из-под Снегирева. Федя, дернувшись несколько раз в агонии, затих. Положив блокнот в карман, Павел недовольно глянул на откатившуюся кружку и лужицу разлитого чая.
- М-да, довольно неуклюже получилось.
Задержавшись на пять минут для уничтожения своих следов пребывания, опер с легким сердцем покинул конспиративную квартиру.
Нелегальных приисков оказалось не пять, а семь - новая информация только больше разозлила Чернова. "Столько народа в рабстве держат, уроды, они у меня сдохнут все без исключения", - думал опер, садясь в остановившееся такси. Доехав до улицы со странным названием Рабиновича, 43, наладился в транспортное управление полиции. Спустя пятнадцать минут начальник, подполковник Петин покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в висок из табельного оружия.
По пути в ФАБ Чернов заглянул в супермаркет, где приобрел качественную японскую видеокамеру. Помахав своим удостоверением на входе, беспрепятственно добрался до кабинета главного злодея. Полковник Менахем Абрамович Иванов, мужчина средних лет с благородной сединой на висках и толстыми губами стоял у широкого окна, брезгливо поглядывая на раскинувшийся внизу город. Менахем Абрамович, можно сказать, физически страдал в сибирской глуши. Он задыхался в провинции, душа рвалась в столицу, к большим деньгам. Полковник был прирожденным комбинатором, мастером аферы, а здесь его талант пропадал втуне. Изворотливый ум требовал выхода из застоявшегося болота, да жабры коротки. Приказ шефа из столицы - сиди в Иркутске двадцать лет безвылазно и не рыпайся. Менахем и сидел, осталось половина срока, усердно отрабатывая повинность. В свое время полковника посадили плотно на крючок - продемонстрировали факт педофилии. Кто знал, что этой деффке нет восемнадцати лет. Эх-ма, грехи наши тяжкие. Менахем Абрамович в сердцах плюнул на ненавистный пейзаж и, вернувшись к длинному столу, покрытому зеленым сукном, плюхнулся в кресло. Ощутив некий дискомфорт, с удивлением обнаружил за столом посетителя.
- Хто позволилбез приглашения врываться в мой кабинет? Вон отсюда! - и Менахем Абрамович театрально ткнул указующим перстом в сторону двери. Посетитель недовольно скривился:
- У-у противный, - и показал полковнику козу. - Не кипятись, полкан, а то пар из ушей повалит. Ты лучше поведай в камеру о жизни своей грешной. С Менахема Абрамовича, словно мутная пелена спала, возникло острейшее желание исповедаться да пожаловаться на судьбинушку горемычную.
- Шеф гад такой держит в черном теле - шлемазл однако.
Павел установил видеокамеру на кучу папок, включил запись. Воодушевленный непонятно чем полковник вещал сыпя цветистыми оборотами речи, не забывая вставлять матерные междометия. В глубине сознания малюсенький Иванов в ужасе выл - что он делает, выкладывает самые сокровенные тайны какому-то проходимцу, но зомбированный полковник не обращал внимания на пискливое верещание рассудка. Исповедь с уточняющими вопросами длилась три часа, изредка прерываемая глотанием теплой воды из графина. Опустошенный полковник умер в кресле от энергоудара, а довольный опер покинул здание Федерального агентства безопасности. Особой надобности в видеосъемке не было, но Павел решил подстраховаться на будущее. Предварительная часть операции закончена, и опер отправился в гостиницу "Байкал", в которой с утра снял номер люкс.
