Михаил Божаткин - Приключения 1977

Вскоре показались кусты, и Йордан дернул за уздцы. Лошадь охотно послушалась. Тропа виляла меж кустарников и уводила все дальше и дальше от дороги. Это вполне устраивало соглядатая: ему не хотелось быть на виду у турок. А если кто-то из турецких начальников догадается спросить, из какого он полка или дивизии? Что он ответит?

Верст десять отъехал Минчев от большой дороги, Тропа стала круто подниматься на бугристую гору. Йордан слез с лошади и привязал ее к небольшому деревцу. Взвалив суму на плечи, он пошел в гору уже пешим порядком, прислушиваясь и приглядываясь ко всему тому, что его сейчас окружало. Вблизи было тихо. Ароматно пахло недавно скошенной травой. У Казанлыка глухо били орудия. Верстах в трех от горы жалко и испуганно кричали женщины — там приютилась небольшая болгарская деревня.

Он прилег на сумку, но сон не приходил в голову. Покоя не давала Эски-Загра, умирающая в огне и муках. Ему захотелось узнать, о чем же пишут родным палачи-истязатели, но было так темно, что даже адреса на конвертах не поддавались прочтению. «Обожду до утра, — решил он, — времени у меня достаточно».

Едва забрезжил рассвет, как Минчев взялся за письма. Все они были из действующей армии и написаны совсем недавно. Многие походили на победные реляции — хвастливые, напыщенные и никчемные. Вера в непобедимость Сулейман-паши была всеобщей. Всеобщим было и убеждение, что русским перед Сулейман-пашой не устоять, он их разгромит одним ударом.

Одно письмо все же заинтересовало Минчева. Турок, судя по почерку и грамотному изложению, — офицер, писал брату в Черногорию, что они совершили блестящий бросок и теперь преследуют русских по пятам. Сегодня взята Эски-Загра, завтра падет Казанлык, потом вершина Шипка, а дальше дорога пойдет вниз — на Габрово, Тырново, к Дунаю. «Жаль, что придется остановиться перед Дунаем: с таким войском и с таким настроением можно гнать русских и за Дунай!» — этими словами заканчивалось письмо.

«А знают ли братушки, кто наступает на этом участке? — встревожился Минчев. — Догадываются ли они, что Стара Загора и Казанлык вовсе не главная цель Сулейман-паши, что собирается он наголову разбить русских и снова утвердиться на правом берегу Дуная?» Он отобрал все письма, где говорилось о цели этого наступления (слава богу, болтуны еще не перевелись!), и отложил их в сторону. Остальные порвал на мелкие клочки и сунул в сумку. Увидел свою одежду, спохватился: «Мне надо срочно переодеться! Сейчас рискованно выдавать себя за почтальона. Если турки не опознали убитого, они могут искать дезертира, бежавшего из армии вместе с почтовой сумкой!»

Он быстро переоделся. Амуницию турка и почтовую сумку с порванными письмами упрятал в густых зарослях кустарника. «Теперь к братушкам, им наверняка будут интересны эти письма!»

Он спустился вниз и отвязал лошадь: пусть идет, куда глаза глядят! Отыскал другую тропу и взял вправо. Тропа, изрядно попетляв между камнями, вздымалась на крутую гору, заросшую буком и кустарником.

Поднимался он долго, пока не почувствовал усталость. По лицу обильно струился пот, рубашка стала такой мокрой, что ее можно выжимать. Тропа привела к обрывистому спуску, уткнувшемуся в широкую, заросшую травой дорогу. Он присел за густой зеленый куст и стал наблюдать. На дороге — ни души. Иордан собрался перебежать ее, но из-за поворота неожиданно вынырнула печальная колонна болгар, подгоняемых разъяренными башибузуками. Плетки свистели в воздухе непрерывно и с силой опускались на головы, плечи и спины невольников. В этот яростный свист вплеталась гортанная турецкая ругань, злая и жестокая.

Башибузукам никто не отвечал. Минчев припомнил себя точно в таком же строю. Подумал: а что ответишь? Разве самое доброе слово способно умилостивить беспощадных башибузуков?

И тогда ему захотелось как можно скорее пробраться к русским. «Они сумеют встретить турок на Шипке и в других местах! — яростно прошептал он. — Надо только вовремя их предупредить!»

ОТ АВТОРА

Соглядатай — тайный разведчик в стане противника. Сколько их, болгар-соглядатаев, пошли добровольцами в тыл врага, служили не за страх, а за совесть, самоотверженно помогая русской армии в трудные дни русско-турецкой войны 1877–1878 годов!

Таков и Йордан Минчев. Он и его друзья много сделали для русской армии, и помощь их была бесценной. Их риск, смелость и благородство помогали русской армии успешно переправиться через Дунай и отразить атаки турок на Шипке, уточнить систему обороны врага в Плевне и выяснить то роковое число, когда Осман-паша попытается прорвать блокаду Плевны и соединиться с остальной турецкой армией. Этого не случилось, и Осман-паша стал пленником вместе со своей прославленной армией.

Хороший разведчик — глаза и уши армии. Подтвердила все это и русско-турецкая война 1877–1878 годов, которую болгары называют Освободительной: русские братушки принесли им долгожданную свободу и избавили от пятивековой неволи.

ПЕРЕД ЛИЦОМ ЗАКОНА

Анатолий Безуглов

СТРАХ

1

Все началось с того, что группа народного контроля нашего Зорянского керамического завода вскрыла злоупотребления в отделе сбыта. Замешана оказалась и бухгалтерия. Материалы передали в прокуратуру, и я поручил расследовать дело следователю милиции. Злоупотребления, судя по фактам, не бог весть какие, и я не счел нужным загружать и без того заваленных работой следователей прокуратуры. Будничное дело, которых я повидал немало за время прокурорской службы…

Вел его Константин Сергеевич Жаров. Едва ли до этого в своем производстве он имел больше трех дел.

Взялся Жаров энергично. И уже через несколько дней выяснилось, что в хищениях на заводе главными виновниками были три лица, в том числе бухгалтер Митенкова Валерия Кирилловна.

Помню то утро, когда следователь зашел ко мне с материалами дела и постановлением на обыск в ее квартире.

Он намеревался заехать за Митенковой на завод, а оттуда — в ее собственный домик, вернее полдома, на самой дальней окраине города, именуемой Восточным поселком. В будничный серый дождливый день…

Через час я услышал по телефону растерянный голос Жарова.

— Захар Петрович, вы не можете приехать на место происшествия?

— Что-нибудь серьезное?

— Очень. Нашли человека. Митенкова отравилась.

— Жива?