Василий Гузик - Не выходя из боя
Сахно щелкнул затвором, загнал патрон, прицелился. Почти одновременно раздались рядом еще два-три выстрела и истошный крик матери. Мальчик упал.
Обхватив своих детей, рвались из пламени другие женщины, но успевали сделать лишь два-три шага. Немцы и полицаи усилили стрельбу по сараю…
Нет числа зверствам, в которых принимал участие 118-й батальон, где служил Степан Сахно.
6 января 1943 года его «воины» сожгли 58 домов и школу в деревне Чмелевечи. Сахно лично поджег несколько домов. Всех жителей, в том числе детей, согнали на площадь и долго держали полураздетыми на морозе.
19 января провели карательную операцию в деревне Селище, где убили 7 человек.
18 февраля в деревне Котели убили четырех человек и сожгли 10 домов. В тот же день в деревне Заречье убили 12 мирных жителей и сожгли 30 домов.
5 апреля в деревне Рассохи убили 8 человек, пытавшихся скрыться от карателей.
В июле — августе гитлеровцы провели новую карательную операцию под названием «Герман». Группенфюрер СС Фон Готтберг в своем приказе о плане операции заранее объявил ее участникам благодарность: в «успехе» он не сомневался. О начале кровавых действий возвестило фашистское радио:
«Сегодня начинается «день икс».
Отмечен он был, как и прежние дни, массовыми расстрелами мирных жителей. Сохраняли лишь некоторых физически сильных и здоровых, которых угоняли в фашистское рабство. Населенные пункты сжигали.
Зверства фашистов и их приспешников не остались забытыми. Правда, долго оставались неизвестными исполнители этих кровавых дел. Чекисты поставили задачу разыскать их.
Началом многомесячного расследования злодеяний фашистов и их пособников, уничтоживших целые деревни и их ни в чем не повинных мирных жителей, явилось следствие по одному конкретному факту, начатое Управлением КГБ БССР по Гродненской области. Майору Колмакову, сотруднику Куйбышевского управления КГБ, поручили исполнить запрос этого управления о преступлении одного из полицаев 118-го полицейского батальона, о котором было известно, что он убил несколько человек с целью ограбления. Нужно было допросить об этом Сахно как возможного свидетеля и показать ему фотокарточку подозреваемого на опознание.
На допросе Сахно нервничал, уходил от прямых вопросов, поминутно ссылаясь на плохую память и на то, что события эти были очень давно. Такое поведение допрашиваемого насторожило Колмакова и он, не ограничиваясь официальным допросом, еще не раз беседовал с ним, уточнял каждую мелочь. Сотрудник на ряде примеров убедился, что жалобы Сахно на плохую память не соответствуют действительности.
Сахно продолжал тщательно скрывать, настаивая на отсутствии памяти, не только названия населенных пунктов и фамилии сослуживцев, но и место своего зачисления в Советскую Армию. Колмаков проверил и узнал, что Сахно призван полевым военкоматом, расположенным там, где перед наступлением советских войск зверствовал какой-то немецкий полицейский батальон. Итак, след 118-го батальона найден!
Кропотливая работа по исследованию преступных дел немецкого батальона, по уточнению его списочного состава, выявлению конкретной преступной деятельности каждого, установлению местонахождения уцелевших карателей планомерно проводилась гомельскими сотрудниками. Колмакову же нужно было поработать с Сахно, попытаться оказать на него психологическое воздействие с целью получения правдивых сведений, что могло значительно ускорить расследование. Рассчитывали, что «оживление» в памяти обстановки тех лет, показ мест совершения преступлений могут побудить его правдиво высказаться о фактах прошлого.
К нему продолжали обращаться как к свидетелю, всячески подчеркивая это и высказывая надежду, что он окажет необходимую помощь в установлении истины. Сахно начал охотно сообщать о своих сослуживцах, восстанавливать в памяти некоторые события, уверяя в своей искренности и постоянно подчеркивая свою непричастность к преступлениям.
Колмаков понимал, что имеет дело с умным, опытным, очень осторожным и хитрым противником, тщательно обдумывающим и контролирующим свои сообщения и навязывающим сотруднику свою игру под видом простоты и откровенности, чтобы скрыть преступления и уйти от ответственности. Человек наблюдательный и внимательный, он пытался выведать: что же известно в органах госбезопасности о конкретной деятельности полицаев, кто из них обнаружен. В первое время он давал показания только о тех, местонахождение которых, по его мнению, невозможно было установить, или о тех, кого нет в живых.
Сотрудники решили переиграть Сахно. В одной из бесед Колмаков, как бы сожалея, упомянул, что не удается разыскать полицаев Кнапа и Лозинского, которые могли бы кое-что рассказать. На самом же деле эти бывшие полицейские были найдены, допрошены как свидетели, но никаких показаний о карателях, в том числе о Сахно, не дали. «Мысли вслух» Колмакова Сахно оставил без внимания, как бы даже не слушал его. Однако во время одного из допросов, когда следователь проявил интерес к Лозинскому и Кнапу, Сахно начал давать развернутые показания о преступлениях Кнапа и Лозинского — первые сведения о причастности их к преступлениям, получившие потом полное подтверждение. Кнап, в свою очередь, прочитав показания Сахно, дал подробные показания, изобличающие Сахно и Лозинского. Подтвердил свои показания и на очных ставках с ними.
Позднее Сахно начал сообщать подробности уничтожения батальоном одной деревни, названия которой якобы не помнил. Когда Сахно ушел, гомельский следователь воскликнул: «Это же близ Хатыни…» По отдельным деталям подробного рассказа он понял, о какой деревне идет речь. Все, что было рассказано, мог знать только участник или очевидец.
На другой же день утром Колмаков повез Сахно в район Хатыни, за сотни километров от тех мест, где якобы действовал батальон. Ехали молча. Постояли на пепелище. Колмаков негромко произнес: «Это было здесь». Он успел заметить, что Сахно весь съежился еще при въезде в то место, где была деревня, а при словах «Это было здесь» вскинул глаза на бугорок — там в день преступления стояли каратели с автоматами и пулеметами.
Много дней водил Сахно сотрудника по селам Белоруссии, где якобы был их батальон. Он старался увести следствие на ложный путь, затянуть, затруднить установление истины. Потом Колмаков и гомельские товарищи повели его сами в другие районы по местам, где жгли и стреляли по команде эсэсовцев они, полицаи. После каждого пепелища или оставшегося какого-либо, может быть, незначительного следа злодеяний Сахно все больше мрачнел, оказавшись не в состоянии управлять полностью своим поведением и чувствами.
