Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве) (СИ) - Бахмайер Галина Владимировна
Бенвор попытался позвать их, но голос не слушался, а все тело будто налилось свинцом. Не обращая на капитана никакого внимания, рейдеры встали рядышком. Воздух снова начал плескаться, утягивая пришельцев в никуда. Когда диковинное волнение утихло, Олквин из последних сил продолжал вглядываться в темноту, озаряемую вспышками на пылающей крепости, пока не понял окончательно, что никто уже не вернется. Только тогда он потерял сознание.
Глава 32
Капитан очнулся оттого, что кто-то пытался его поднять. Было холодно, адски холодно. Люди шепотом переговаривались в темноте.
— Этот тоже живой.
— Клади с краю. Да тихо ты, заметят.
От резкой боли в ране рассудок Олквина снова померк. Потом капитан лишь смутно чувствовал, как волокуша под ним долго тряслась на ухабах, как его куда-то переносили. Чьи-то ловкие и осторожные руки извлекали наконечник стрелы и обрабатывали рану, и те же руки обтирали его лицо влажной тряпицей, когда он метался в горячке. Бенвор снова и снова звал Джелайну — и иногда ему казалось, что она отвечает, что она опять рядом.
Сознание вернулось внезапно. Некоторое время Олквин разглядывал закопченный свод незнакомой землянки, тлеющий очаг и собственные исхудавшие руки. Он коснулся груди — рана была перевязана, но не туго, значит, кровотечения уже нет. Боли не было, только дикая слабость. Юноша пытался вспомнить, как он попал сюда, но в голове творилось что-то странное. Он отчетливо, в деталях, помнил, как участвовал в бою на границе… но ведь он не был тогда ранен и откуда-то точно знал, что с тех прошло три года. Что же случилось теперь? Но то, что было совсем недавно, будто скрылось глубоко под водой, и никак не хотело показываться наружу. Беспокойное ощущение, будто он забыл что-то важное, что обязательно надо вспомнить, пришлось пока задвинуть подальше.
Бенвору было зябко даже под толстым одеялом, очень хотелось есть и пить. Он огляделся и на грубо сколоченном табурете возле постели увидел медную миску. Протянув руку, капитан попытался взять ее и посмотреть, что внутри, но его подвели ослабевшие пальцы. Миска ударилась о земляной пол, расплескав воду с тонкими скорлупками льда.
Вошел человек, закутанный так, что и лица было не разглядеть. Он приблизился к ложу, и в мутном, дрожащем свете скверной свечи Олквин с трудом признал Танбика.
— О, наконец-то! — обрадованно воскликнул знахарь. — Вы пришли в себя, милорд.
Танбик засуетился, разматывая свои одежды, поднимая упавшую миску, поправляя одеяло и раздувая почти погасший очаг.
— Такой мороз на улице, — сетовал он, подбрасывая дрова. — Пока разбил полынью, все прогорело. Хоть не отходи.
Под усталыми глазами Танбика залегли черные круги, выдававшие бессонные ночи. Решив отложить расспросы на потом, Бенвор попросил воды. Знахарь дал ему напиться и принес котелок. Из-под неплотно прижатой крышки плыл сказочный мясной аромат, от которого у капитана мигом потекли слюнки.
— Это хорошо, что вы кушать захотели, — с довольным видом произнес Танбик. — Значит, выздоравливаете.
— Я не могу ничего вспомнить, — пожаловался Бенвор. — Что со мной произошло?
Помявшись, знахарь начал рассказывать о нападении бангийцев и об осаде. Будто тонкие струйки стали просачиваться сквозь плотину, и толща мутной воды, заслонявшая в голове капитана недавние события, всколыхнулась и пошла на убыль. И то, что открывалось взгляду, было страшно.
— Сентин сожгли дотла, — безжизненно подытожил Танбик. — Все, кто остался внутри, были убиты. Когда стемнело, несколько крестьян вышли из леса и подобрали снаружи стен троих выживших. Хорошо, что вас принесли прямо ко мне. Чуть не опоздали.
На последней фразе что-то дрогнуло в смутных воспоминаниях Олквина, и нехорошо кольнуло в сердце. Кто-то уже говорил подобные слова… кажется, на другом языке… но в этой ли жизни?
— Я спрашивал… про леди, — еле слышно добавил Танбик, — а они сказали, что подбирали только живых, наощупь.
Бенвор стиснул зубы и зажмурился. Казалось, какой-то нерв до боли натянулся внутри, не давая даже вдохнуть.
Джелайна…
Плотину сорвало. Воспоминания обрушились все разом, снова сбив его, сломав, втоптав в грязный талый снег у полыхающих стен Сентина. Скорчившись на разворошенной постели, Бенвор уже ничего не видел, не слышал, и будто издалека чувствовал лишь, как Танбик приподнял его за плечи, не давая делать резких движений и неловко баюкал, словно рыдающего маленького мальчика.
Знахарь долго сидел рядом, не отпуская его и не говоря ни слова, лишь шмыгал носом, часто моргая. Семь лет тому назад только что осиротевший монастырский воспитанник из-за глупого приказа ныне покойного командира сразу попал в серьезное сражение. Хвала Господу и спасибо увечному сержанту, обучавшему мальчишек в стенах обители — Бенвор вышел из боя с одними царапинами и синяками, но от шока не мог нормально спать, пока этого не заметил ходивший за ранеными невольник-друид… А год спустя Олквин выкупил его у Шейдона, некогда пленившего знахаря в походе на дикие северные земли. С тех пор Танбик жил в Локо на правах свободного лекаря, и легко было верить, что так будет всегда…
Когда Бенвор, опустошенный и обессиленный, слегка успокоился, Танбик заставил его лечь. Вынеся котелок, знахарь вернулся с ворохом чистого тряпья, прихватил плошку с целебной мазью и размотал повязку на груди капитана.
— Вы теперь красавец хоть куда, — произнес он, снимая измятые старые бинты. — Наконечник оказался зазубренным, пришлось ковырять ножом. Мясо висело лохмотьями, я немного подштопал края.
Опустив взгляд, Бенвор пораженно уставился на начавшую заживать рану. Танбик пощупал красноватую припухшую кожу вокруг бугорчатых рубцов, удовлетворенно кивнул, но потом снова нахмурился.
— Теперь на всю жизнь останется выпуклый шрам, похожий на звезду, — безрадостно констатировал он и тихо добавил: — Даже будь у меня под рукой все нужные снадобья, свести такие следы под силу разве что настоящему колдуну.
Шрам, похожий на звезду… Олквину начало казаться, что он сходит с ума. Разве могут двойники повторять одну и ту же судьбу с такой точностью?
Уже назавтра Бенвор поднялся на ноги, и знахарь ничуть не сомневался, что бывший капитан скоро опять возьмет в руки меч. Вот только самому бывшему капитану этого уже не хотелось.
— Зачем, Танбик? — безучастно спрашивал он. — Кому это нужно?
— Рано ставить на себе крест, милорд, — убеждал его знахарь. — Жизнь еще не кончена.
— А что хорошего осталось в жизни? — мрачно поинтересовался Олквин. — Мое войско уничтожено, друзья лежат в земле, дом превратился в руины, жены больше нет, и я никогда не смогу стать прежним. Мне незачем жить, Танбик. Ты зря меня вылечил.
— Ладно, — не стал спорить знахарь. — Надо убираться отсюда подальше. Все еще неспокойно, королевские отряды иногда прочесывают лес. Землянка неплохо замаскирована, но мы все равно постоянно рискуем. До сих пор меня удерживали на месте только сильные морозы и ваша рана. Скоро будут оттепели, можно попробовать перебраться в Жомеросуин. В крестьянской одежде мы не будем бросаться в глаза, многие селяне уходят в соседнее королевство. Прибьемся к обозам беженцев и перейдем границу. Мы всегда сможем найти себе пропитание — лекарь и опытный солдат, оба грамотные…
— Это не выход, — перебил его пылкую речь Бенвор, качая головой. — Если все и правда обстоит так, как ты говоришь, в Жомеросуине тоже некуда податься.
— Тогда пойдем еще дальше! — не унимался Танбик. — Сядем на какой-нибудь корабль, уплывем в дальние земли. Морская блокада, говорят, снята — у Альберонта с Жомеросуином все честь по чести.
— Да кто возьмет нас на корабль? Откуда достать столько денег?
— Будем работать! На кораблях всегда много работы.
Олквин с трудом подавил смех.
— Танбик, дружище, напомни мне, когда это ты занимался тяжелым трудом? Колка дров не считается, это безделица по сравнению с веслом галеры.
