Джон Карре - Верный садовник
О. Мне ничего не известно о документах, присланных ею при жизни.
В. Следует ли из этого, что она написала вам после смерти?
Смех.
В последующей переписке и устном обмене мнениями министр иностранных дел поначалу полностью отрицал, что ему известно о существовании этих документов, потом выразил протест, поскольку до завершения юридических процедур они находятся sub judice . После «дальнейших интенсивных и дорогостоящих поисков» он наконец признал, что документы эти «найдены», чтобы присовокупить, что при получении они были изучены с должным вниманием, разумеется, «с учетом психической неуравновешенности автора». И бесстыдно добавил, что вышеуказанным документам присвоен гриф «Секретно».
В. Форин-оффис регулярно присваивают гриф «Секретно» документам, авторами которых являются психически неуравновешенные люди?
Смех.
О. В случаях, когда такие документы могут нанести вред ни в чем не повинной третьей стороне, да.
В. А может, и Форин-оффис?
О. Я думаю о ненужных страданиях, которые может принести их обнародование близким усопших.
В. Тогда волноваться не о чем. У миссис Куэйл нет близких родственников.
О. Я обязан учитывать не только их интересы.
В. Благодарю вас. Думаю, я услышал ответ, которого ждал.
На следующий день в Форин-оффис последовало официальное требование о рассекречивают бумаг Тессы Куйэл, поддержанное иском в Верховный Суд. Одновременно, но определенно не случайно, с параллельной инициативой выступили адвокаты друзей и семьи покойного доктора Арнольда Блюма. Во время предварительных слушаний под объективами телекамер толпа смутьянов в символических белых саванах пикетировала Брюссельский дворец правосудия с плакатами «Nous Accusons». Разумеется, с этим разобрались быстро. Встречные иски, поданные бельгийскими адвокатами, стали гарантией того, что процесс затянется на годы. Однако в результате всей этой суеты широкая общественность узнала название компании, обвиняемой в противоправных деяниях: «Карел Вита Хадсон».
* * *– Вон там – хребет Локоморинанг, – просвещает Джастина капитан Маккензи по системе внутренней связи. – Нефть и золото. Кения и Судан уже сотню лет спорят за эту территорию. На старых картах она принадлежит Судану, на новых
– Кении. Я полагаю, кто-то позолотил ручку картографу.
Капитан Маккензи из тех тактичных людей, которые точно знают, когда надо говорить на отвлекающие темы. На этот раз он прилетел на двухмоторном «Бич бейрон». Джастин сидит рядом с ним в кресле второго пилота, слушает, не слыша, то капитана Маккензи, то разговоры пилотов других самолетов, летящих в зоне радиосвязи: «Где мы сейчас, Мак? Выше уровня облаков или ниже?» – «А где ты находишься?» – «В миле справа от тебя и на тысячу футов ниже. Что у тебя со зрением?» Они летят над бурыми скалами, под тяжелыми облаками. Ярко-красные полосы появляются там, где пробившиеся сквозь облака солнечные лучи падают на землю. Впереди появляются горы. Дорога, как вена, извивается среди скал-мускулов.
– Кейптаун – Каир, – лаконично объясняет Маккензи. – Не пытайтесь ею воспользоваться.
– Не буду. Маккензи снижается.
– Направо уходит дорога, по которой ехали Арнольд и Тесса. Из Локи в Лодвар. Хорошая дорога, если не принимать во внимание бандитов.
Джастин пристально всматривается в белесый туман, видит Арнольда и Тессу в их джипе, с запыленными лицами, коробку с дискетами, трясущуюся на сиденье между ними. Река пересекает Каирское шоссе. Тагуа, объясняет Маккензи. Ее истоки – в горах Тагуа. Их высота – одиннадцать тысяч футов. Джастин вежливо кивает. Солнце выходит из-за облаков, горы становятся черными и угрожающими. Тесса и Арнольд исчезают. Под ними вновь забытая богом земля, где нет ни людей, ни зверей.
– Сюда иногда заходят суданские племена, живущие вдоль хребта Моджила. В своих джунглях они ходят голыми. Тут вспоминают о скромности, прикрываются клочками ткани. И так быстро бегают!
Джастин вежливо улыбается, глядя на проплывающие под ними коричневые безлесные горы. За ними уже просматривается синева озера.
– Это Туркана?
– Плавать в нем не рекомендую. Если вы, конечно, не мировой рекордсмен. Вода чистая. Прекрасные аметисты. Дружелюбные крокодилы.
Внизу появляются стада овец и коз, деревня, дома, загоны для скота.
– Турканские племена, – комментирует Маккензи. – В прошлом году была большая стрельба из-за краж скота. Лучше держаться от них подальше.
– Хорошо, – обещает Джастин. Маккензи поворачивается к Джастину, смотрит ему в глаза.
– Как я понимаю, они не единственные, от кого вам следует держаться подальше.
– Не единственные, – соглашается Джастин.
– Через пару часов мы уже будем в Найроби. Джастин качает головой.
– Хотите, чтобы я доставил вас в Кампалу? Топлива хватит.
– Вы очень добры.
Вновь внизу появляется дорога, песчаная, без людей и машин. Самолет вдруг начинает мотать, словно природа требует, чтобы они повернули назад.
– Здесь жуткие ветра, – говорит Маккензи. – Регион этим славится.
Под ними лежит Лодвар, зажатый среди конических черных холмов, высота которых не превышает двухсот футов. Аккуратный, чистенький, под жестяными крышами, с бетонной взлетно-посадочной полосой и школой.
– Никакой промышленности, – объясняет Маккензи. – Большой рынок коров, ослов и верблюдов, если у вас есть желание их купить.
– Желания нет, – с улыбкой отвечает Джастин.
– Одна больница, одна школа, много солдат. Лодвар – опорный пункт всего сектора. Солдаты большую часть времени проводят в горах Алой, без особого успеха преследуя бандитов. Из Судана, Уганды, Сомали. Бандитам тут раздолье. А кража скота – национальный вид спорта, – Маккензи вновь входит в роль гида. – Манданго крадут скот, все танцуют две недели, потом другое племя крадет скот у них.
– От Лодвара до озера далеко?
– Километров пятьдесят. Поезжайте в Калокол. Поселок рыбаков. Спросите Микки. Его матрос – Абрахам. С Микки Абрахам ведет себя как шелковый, без него – сущий дьявол.
– Спасибо.
Разговор обрывается. Маккензи облетает посадочную полосу, покачивает крыльями, показывая тем самым, что собирается садиться. Поднимается выше, возвращается. Внезапно они уже на земле. Говорить больше не о чем, разве что Джастин вновь благодарит Маккензи.
– Если я вам понадоблюсь, найдите кого-нибудь, кто сможет связаться со мной по радио. – Маккензи и Джастин уже стоят у самолета. – Если я не смогу помочь вам, есть человек, которого зовут Мартин, он руководит Летной школой Найроби. Летает уже тридцать лет. Учился летать в Перте и Оксфорде. Упомяните мою фамилию.
– Благодарю, – в который уж раз повторяет Джастин и, из уважения к Маккензи, записывает в блокнот названное имя.
– Одолжить вам мой чемоданчик? – Маккензи указывает на черный брифкейс, который держит в руке. – Там, между прочим, длинноствольный пистолет, если вас это интересует. Точно бьет на сорок ярдов.
– О, я не попаду и с десяти, – восклицает Джастин и смеется, как частенько смеялся до появления Тессы.
– А это Джастис, – Маккензи представляет бородатого философа в рваной футболке и зеленых сандалиях, который возник словно из-под земли. – Джастис
– ваш водитель. Джастин, познакомьтесь с Джастисом. У Джастиса есть господин по имени Эзра, который поедет с ним. Что еще я могу для вас сделать?
Джастин достает из внутреннего кармана куртки толстый конверт.
– Попрошу вас отправить это письмо, как только вы окажетесь в Найроби. Обычной почтой. Адресат – не моя подруга. Тетушка моего адвоката.
– Этим вечером вас устроит?
– Вполне.
– Будьте осторожны, – Маккензи кладет конверт в брифкейс.
– Обязательно буду, – заверяет его Джастин. На этот раз ему удается не добавить: «Вы очень добры».
* * *Озеро отсвечивало белым, серым, серебристым, стоящее в зените солнце разделяло рыбацкую лодку Микки на черные и белые части: черная – под навесом, белая – открытая безжалостным лучам. Серые, подернутые жарким маревом горы изгибали свои спины над кромкой воды. Черные лица Микки и Абрахама, его молодого матроса, фыркающего, злого, Маккензи и тут не ошибся, блестели от пота. По какой-то, уже никому не ведомой причине Абрахам говорил по-немецки, а не по-английски, поэтому разговор шел на трех языках: Джастин обращался к Микки на английском, к Абрахаму – на немецком, а между собой они говорили на местном диалекте суахили.
Довольно часто Джастин видел и Тессу. Она сидела на самом носу, свесив руку к самой воде, не боясь крокодилов, а Арнольд держался рядом, чтобы она не дай бог не упала в воду. По радио на английском шла какая-то кулинарная передача. Ведущий объяснял, чем хороши высушенные на солнце помидоры.
Поначалу Джастин никак не мог объяснить, куда ему нужно попасть. Ни на английском, ни на немецком. Они словно и не слышали про Аллиа-Бэй. Аллиа-Бэй совершенно их не интересовала. Старый Микки хотел отвезти его на юго-восток, в «Оазис» Вольфганга, и Абрахам горячо поддерживал своего шкипера: все вазунгу останавливались в «Оазисе», это лучший отель в окрестностях озера, там бывали самые знаменитые кинозвезды, рок-звезды и миллионеры, «Оазис», безусловно, то самое место, куда направлялся Джастин, знал он это или нет. И только когда Джастин достал из бумажника фотографию Тессы, маленькую, на паспорт, для газет такая не годилась, они поняли, чего он от них хочет, и как-то притихли. Значит, Джастин хочет посетить то место, где убили Ноя и женщину-мзунгу, спросил Абрахам.
