Коллектив авторов - Приключения 1972-1973
– А что говорит Геновева Щепис? – спросил Дзенис.
– Сперва отказывалась, бога в свидетели призывала. А потом начала лепетать, будто Лоренц эти вещи ей подарила.
– Наивно, – вмешался в разговор Трубек. – В особенности если принять во внимание их отношения…
Соколовский налил себе из графина полный стакан воды и залпом выпил.
– Так что, Роберт, похоже, все в порядке. Твои подозрения подтверждаются. Вещи сперва были вынесены через окно и спрятаны. А после того как Саукум осудили и все вроде бы затихло, Геновева Щепис получила свою долю.
– Надо полагать, лучшие вещи Казимир увез в Норильск и загнал там, – предположил Трубек.
– Трудно сказать, – Соколовский кинул скептический взгляд на молодого следователя. – Судя по всему, тут. орудовали не только Щеписы и Саукум. Помните телефонные звонки к Страуткалнам? Звонила женщина. Саукум в то время была в отъезде. Геновева отпадает тоже, совсем другой голос и выговор. Значит, замешана по меньшей мере еще одна женщина. Черт его знает как к ней подобраться!
– Как бы там ни было, – заключил Трубек, – но, по‑моему, Казимира Щеписа надо немедленно арестовать.
– Да, – согласился Дзенис, – Казимир в ту ночь, несомненно, был дома, дворник слышал крики, а Геновева категорически это отрицает. Зента Саукум сразу после убийства уехала в Норильск. При первой же возможности за ней отправился Казимир. И наконец, вещи Лоренц в шкафу у Геновевы.
– Вот видишь! – воскликнул Соколовский. – С такими уликами даже твой Озоллапа даст санкцию на арест, не моргнув глазом.
Позвонил телефон. Гунар Дзелзитис взял трубку.
– Прокуратура!
На другом конце провода послышался приятный женский голос.
– Мне, пожалуйста, следователя Трубека!
– Одну минутку! – Гунар передал трубку.
– Товарищ следователь, – произнес женский голос. – Если вы действительно намерены найти убийц Алиды Лоренц, рекомендую поинтересоваться ее завещанием. Оно в нотариальной конторе. И вам будет ясно, кто больше всего был заинтересован в ее смерти.
– С кем я говорю? – спросил Трубек.
– С человеком, которому известно об этом деле больше, чем вам.
В трубке раздались щелчок и короткие гудки.
Борис довернулся к Гунару.
– Звони скорей на телефонную станцию, пусть проверят, откуда был звонок.
Дзенис махнул рукой.
– Разве мало в Риге автоматов…
– Э, братец! – воскликнул Соколовский. – Мне этот звоночек нравится. Не она ли грозила по телефону Страуткалнам? Стало быть, противник в панике, напуган обыском у Геновевы. Чувствуют, что сук под ними начал потрескивать.
– Может быть, они хотят нас запутать и повернуть следствие в другую сторону? – предположил Трубек.
– А ты как думал? Они тоже не дураки. Понимают, что раз нашли одежду, то арестуем Казимира. И кинули нам, как приманку, новое обстоятельство. Расчет простой – пока мы будем бегать в поисках наследников, Щепис успеет еще раз улизнуть.
– Да, но завещание и в самом деле новое обстоятельство, – попытался возразить Трубек. – Возможно, следовало бы…
– Изучить завещание успеем, оно никуда не денется, – перебил его Дзенис. – А вот Казимира Щеписа упустить нельзя. Товарищ Трубек, пишите постановление на арест.
7
Дзенис взглянул на часы.
– Уже пора бы. Непонятно, почему они задерживаются.
Он взял стул и сел в углу комнаты, неподалеку от окна.
Трубек убрал со стола все лишнее, снял очки и принялся тщательно протирать стекла носовым платком.
В дверь постучали. Затем в щели появилась веснушчатая физиономия под милицейской фуражкой.
Трубек отложил очки в сторону.
– Введите!
В кабинет тяжело вошел Казимир Щепис. Он обвел стены мрачным, злым взглядом.
– Вы, может, скажете, за что меня взяли?
Трубек указал ему на стул, стоявший примерно
в метре от стола.
– Прошу сесть, – предложил он спокойно.
– Спасибо вам! – Щепис сжал кулаки. – Уже третий день сижу, только не знаю, за что.
– Не беспокойтесь, все узнаете. А теперь поговорим.
– Вон чего: поговорим! – передразнил его Щепис. – Ради этого приволокли меня аж из Норильска, чтобы поговорить?
Трубек достал из кармана шариковую ручку и принялся вертеть ее в пальцах.
– Где вы работали до отъезда на Север?
Щепис налился краской от злобы.
– Ишь чего! Будто сами не знаете. В автотранспортной конторе работал.
– А почему уехали?
– Надоело в Риге, вот и уехал. Заработать хотел побольше.
– Здесь тоже грех было жаловаться на заработки. Часто ездили в командировки. Весь октябрь в прошлом году были в Кулдиге.
Щепис подозрительно покосился на следователя.
– Подумаешь, какая лафа – Кулдига, – проворчал он. – Из лесу не вылезали.
– Не так далеко от Риги. Разок‑другой можно было и домой съездить.
– Черта с два съездишь при таком бригадире. Как собака на сене: сам не едет и других не пускает.
– И все‑таки в Риге вы побывали!
– Кто вам сказал?
В кабинет вошел прокурор Озоллапа.
– Ну как, развязался язык у нашего приятеля?
– Он никак не может вспомнить, ездил из Кулдиги в Ригу или нет, – сказал Трубек.
– Так, так, – протянул Озоллапа. – Придется напомнить, – и прокурор повернулся к Казимиру: – Что вы делали в Риге в ту ночь?
– В какую ночь?
– Не прикидывайтесь, нам все известно. Вот тут написано, – Озоллапа хлопнул ладонью по толстым папкам на столе. – Ну так как, будете говорить?
– Мне говорить нечего.
– Совершил такое тяжелое преступление, и ему нечего рассказать, – покачал головой Озоллапа. – Ай‑ ай‑ай!
– Я уже сказал, что в октябре в Риге не был, – упорствовал Казимир.
Дзенис, молча сидевший в углу, встал и вышел на середину комнаты.
– Не забывайте об одном: по нашим законам чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Не надо упираться. Нам известно о преступлении, совершенном вами ночью одиннадцатого октября. И мы можем это доказать.
– Ничего вы не докажете.
– В ту ночь дворник видел вашу машину в переулке, недалеко от дома.
– Брешет, – отрезал Щепис. – Это была не моя машина.
– Быть может, ошибается и автоинспектор, задержавший вас по дороге в Ригу? – Трубек положил перед Казимиром Щеписом два документа.
Щепис поглядел на бумаги, словно нехотя стал их читать. И чем дальше читал, тем сильней ощущал безвыходность своего положения.
Внешне он оставался спокоен, но мысль петляла как вспугнутый заяц: раз уж они пронюхали о происшествии на шоссе, тогда крышка. Очевидно, инспектор кое‑что им порассказал. А тут у следователя на столе еще целая пачка бумаг. Столько всего понаписано. Уж это точно – кто‑то раскололся. Наверно, эти двое, что помогали в ту ночь. Может, и впрямь лучше признаться?
