Дымовая завеса - Валерий Дмитриевич Поволяев
— Нет проблем! — бодро вскричал чиновник и, совершив ловкое, почти неуловимое движение, раскрыл кожаную папку, которую держал под мышкой.
— Пажалте! — издевательски произнес он. Протянул Широкову отпечатанный в типографии план будущего поместья.
Широков спокойно — ни одна жилка на лице не дрогнула, — взял план в руки. Вгляделся в топографические изображения, нарисованные на бумаге.
Там, где сейчас шумела листвой дубовая роща, должно было возникнуть нечто иное — было начерчено громоздкое сооружение — то ли аэропорт, то ли городская баня, то ли крытый пруд с персональными купальнями. А может, зимняя оранжерея для выращивания орхидей.
— Что это? — Широков ткнул пальцем в диковинное сооружение.
Чиновник поглядел на него, как на неотесанного пастуха, никогда в жизни не видевшего автомобиля, гордо вздернул голову.
— Бассейн с раздвигающимися стенами. Последнее слово техники.
— Вместо этой красоты, — Широков оглянулся на дубы, — болото с плавающими свиньями?
Конечно, выразился он грубо, но зато точно.
— Майор, за такие сравнения можно попасть под трибунал! — предупредил чиновник. Румянец на его щеках сделался густым: похоже, Широков зацепил его за что-то — скорее всего, за пуговицу мундира.
— Но вы-то — не трибунал, — возразил Широков румяному.
— Вы пожалеете о сказанном!
— Может быть. А теперь предъявите разрешение на строительство и валку деревьев.
— Все тут, с собой, не сомневайтесь, — чиновник выдернул из папки лист, исчерканный подписями.
Подпись представителя пограничников обязательно должна быть на этом листе, чтобы строящиеся для высокого начальства хоромы не залезли на территорию Казахстана, Монголии или еще какой-нибудь страны, рядом даже не находящейся. Подпись была. Даже не одна — две. Сделаны они были Бузовским. «Наш пострел везде поспел, — мелькнуло в голове у Широкова, — интересно, сколько он за это получил?»
Подпись Бузовского стояла и под разрешением на снос дубов. Широков почувствовал, что у него сами по себе сжались кулаки. Он перевел взгляд на Бузовского.
— Не стыдно, майор?
— Слушай ты! — вскипел Бузовский, командно вскинул одну руку и, теряя самообладание, а вместе с ним и голос, неожиданно сделавшийся визгливым, как у неопохмелившейся дамочки, вскричал: — Вон отсюда!
— Вы же совершили преступление, майор, подписав эти бумаги, — спокойно, не обращая внимания на визг, произнес Широков, — вы не имели права этого делать.
— Вон отсюда! — вновь вскричал Бузовский, и резким движением отодвинув в сторону маленького лысого таджика, — тот, не устояв на ногах, даже свалился на землю, — стремительно шагнул к Широкову.
Через мгновение недалеко от себя, от своего лица Широков неожиданно увидел кулак, не поверил тому, что увидел, но понял четко: еще полмгновения — и кулак врежется ему в переносицу, привычно нырнул вниз, пропуская руку майора над головой и тотчас автоматически ответил — поддел своим кулаком начавшее полнеть тело Бузовского.
У Бузовского только печенка екнула от сильного тычка, едва не сплющившего его живот. Он вскрикнул, отскочил назад, заваливаясь на спину, но не завалился, устоял на ногах. Лицо исказилось от боли, сделалось незнакомым, каким-то постаревшим.
— Хы-ы, хы-ы… — задыхаясь, выдавил он из себя и медленно, с трудом согнулся — боль парализовала его, тело сделалось негнущимся, не слушалось хозяина. А главное — боль мешала ему дышать. — Хы-ы-ы…
Таджики поспешно отскочили от Широкова, хотя страха в их глазах не было, было другое — уважение и некая покорность. Широков был сильным человеком, такому надо было подчиняться. Он — настоящий офицер, майор, а не этот стонущий человек с рыхлым животом.
И вот странное дело — румяный чиновник со своей кожаной папкой и бумажками, исчерканными подписями, мигом испарился. Словно бы рисованный человечек из мультфильма — был человечек, и не стало его. Исчез.
Даже бумажки, полетевшие на землю, он успел подобрать, вот ведь как. Не перевелись еще чародеи…
— Хы-ы-ы… — громко выдохнул Бузовский. — Ты у меня под трибунал пойдешь, — кривя лицо, на «ты» предупредил он Широкова, — я сгною тебя…
— Не сгноишь.
— Сгною.
— Силенок не хватит, — убежденно произнес Широков.
Бузовский оглянулся на таджиков — те стояли понурые, покорно повесив головы — не ожидали, что им придется присутствовать на такой разборке. А это чревато. Есть ведь известная русская «поговорилка»: «Паны дерутся — у холопов чубы трещат», — так что каждому из них может здорово достаться.
— Сил у меня хватит не только на это, — заявил Бузовский, сплюнул себе под ноги. Рот у него болезненно дернулся — плевок был красным, с кровью.
Уж не отбил ли ему Широков что-нибудь внутри?
— Будете свидетелями, — Бузовский ткнул рукой в сторону таджиков, — подтвердите на суде, что он меня ударил.
Таджики угрюмо молчали. Бузовский потер ладонью ушибленный живот и раздраженно вскинул голову. Повысил голос:
— Не слышу ответа!
Переглянулись таджики и вновь не произнесли ни слова. Наконец старшой их, понимая, что попадает в неприятную историю, проблеял что-то себе под нос.
И хотя из блеянья ничего не было понятно — слова не разобрать, да и произнесены они были не на русском языке, Бузовский удовлетворенно произнес:
— То-то же!
Ладонью он продолжал массировать живот: все-таки Широков задел его сильно…
Бузовский надавил на все педали и кнопки, которые имелись в его распоряжении, защелкал выключателями и тумблерами, начал крутить ловкими пальцами верньеры и, естественно, запустил в ход машину, схожую с громыхающим асфальтовым катком.
Каток этот должен был закатать Широкова в дорожное полотно.
Понимая, какая участь его ждет, как понимая и то, что защитить его будет некому, — собственно, Широков и не искал себе защитников с генеральскими звездами на погонах, да и не было их, — он подключил к делу других ратоборцев — защищающих природу.
Те тиснули в двух областных газетах статьи, собрали у здания администрации недовольных людей с протестующими плакатами в руках, но свернуть шеи стройке и чиновнику с румяными щеками, а заодно и Бузовскому не сумели — силы оказались неравными. Ведь тех прикрывал всесильный министр с мебельным прошлым: лишь одной приподнятой брови на его толстой физиономии хватило бы на то, чтобы разделаться со всеми российскими защитниками природы оптом, а в качестве жертвенного довеска прихватить еще и пограничников, вздумавших заниматься экологией…
Дубы были вырублены, и когда Широков побывал на заповедном озере в последний раз, то на их месте зиял неровным безобразным квадратом глубоко вырытый котлован, на берегах которого в хищной рабочей позе застыли два экскаватора.
Таджиков не было — судя по всему, их вымели одним движением веника в сторону исторической родины, украшенной заснеженными горами, и целиком заменили на покорных стройбатовцев в старой, еще советской поры, хлопчатобумажной форме. Работали стройбатовцы, конечно, так же, как и таджики, ни шатко ни валко, лучше всего
