Пути-дороги гастрольные - Любовь Фёдоровна Ларкина
Пути-дороги гастрольные
Сколько раз ни выезжай, а сборы каждый раз не похожи на предыдущие. Прошло только три месяца, как я вернулась в Ашхабад и в родной оперный театр, а вот уже на гастролях, и первый спектакль, как первый блин, вышел комом, да ещё и в ауле, где отлично знают предание «Шасенем и Гариб»* и чувствуешь себя, как нашкодивший школьник, который, к тому же, и уроки домашние не приготовил.
Благо, что в сопрановой партии есть, из кого выбирать. Возникла дилемма между мной и Шурочкой, которая перед самыми гастролями вернулась с больничного с радикулитом. Оперу она знает лучше, но её тембр голоса слишком выделяется из ансамбля. В свою очередь, я тоже постаралась восстановить в своей памяти партию сопрано, но ещё не усвоила момент вступления и постоянно опаздывала, боясь выскочить вперёд: ни одной спевки за эти три месяца не было и ни одного спектакля на стационаре… Но решили взять нас обеих, чтобы никого не обижать.
Проводила меня матушка за порог с наставлениями и благословлением. Отправилась я в аэропорт троллейбусом: на такси артистам хора не доплачивали, а зарплата была не более, чем у технички. Сели в самолёт, и вот уже замелькали под крылом последние ашхабадские постройки. Летим на Ташауз. Нина очень плохо переносит самолёт: её мутит. Лариса и Нина — бывшие подруги, между которыми оказалось моё кресло, давно уже не разговаривали, наверное, года два, и мне очень захотелось их помирить, ну хотя бы до простого доброжелательства.
С Ларисой уже была проведена ни одна беседа: она — моя соседка по микрорайону и попутчица на работу. С ней больше успехов, но Нина всё ещё холодна, как мартовский снег… Вообще-то, этих женщин так близко я ещё не знала, хотя с Ниной переписывались более восьми лет, уверенно считала её названной сестрой. Но сестричка довольно строптивая и суеверная до фанатизма, хотя то же самое присуще и Ларисе. От этого сильно страдают сами женщины и окружающие, и я уже не в состоянии им помочь, т. к. убедилась в их непробиваемости. Женщины в ссоре зашли очень далеко из-за пустяка; проклиная друг дружку, не могут уже простить и попросить прощения: как же — нужно выдержать характер, хотя для этого было достаточно времени.
Верующие люди посещают церковь, а не знают, что прощение стоит многих молитв!
Самолёт скоро набрал высоту, и полёт пошёл ровно, с мерным жужжанием моторов. Принесли лимонад. За окном сверкало солнце, а под нами, далеко внизу, застыли редкие кучевые облака, порой они сближались и уже казались огромным стадом тонкорунных баранов, чётко подчёркивая желтеющую под облаками пустыню, которая простиралась от края и до края без единой тропинки. Только видны были тёмные капли небольших саксаульных зарослей, как веснушки, на пергаментном лице пустыни.
Но вот появились первые оконца воды, сверкающие на солнце и слепящие глаза, среди безжизненной пустыни. Самолёт ровно пошёл на посадку. Нине опять стало плохо. За оградой аэропорта ждал автобус. Каждый занял своё постоянное место.
Через несколько минут в автобусе запахло гарью, и появился дым в салоне. Остановились. Водители заняли свои места под машиной.
А мы с Гулей отправились в кусты… и вскоре вернулись с шампиньонами. Сколько было восторга наших коллег. А кто-то усомнился в их съедобности. Но я — заядлый грибник, и меня не испугаешь сомнениями дилетантов. Минут через сорок автобус уже был на ходу, и мы продолжили свой путь в сторону Ташауза. Вдоль дороги мелькали азиатские кибитки и современные дома, загромождённые всяким хламом, кривые улочки.
Мелькнула последняя плоская крыша, и перед нами распахнулась казахская полустепь и полупустыня со сверкающим на солнце солончаком вперемежку с культурной
почвой, сплошь залитой водой. Эти ровные квадратики и прямоугольники сверкали своими зеркалами — это всё рисовые плантации. Ташаузский рис крупен и рассыпчат.
Дорога тянулась скучно и однообразно. Всюду были видны следы больших дождей. Наконец, показались предместья Куня Ургенча. Поднялась пыль…
Добрались благополучно до гостиницы, расселились, как положено, по паспортам и пошли по номерам. Ещё в холле нас встретили сырость и затхлый запах. Постели холодные и сырые. Горло сразу перехватило, и всю ночь невозможно было согреться. Всюду грязь и запустение, как в старой России, не хватало только гоголевских клопов. На следующий день весь гостиничный двор пестрел матрасами, подушками и одеялами: шла интенсивная просушка и проветривание нашего временного жилья. Я тоже вытащила всё, что могла унести, и дважды в день всё переворачивала на другую сторону. Вторую ночь я спала, как младенец на русской печке.
Потянулись бесконечные гастрольные будни со всевозможными приключениями, радостями и огорчениями. На третий день у Розы случился приступ аппендицита, и теперь она лежит в местной больнице, такой же допотопной, как и гостиница, и ждёт в муках операции. По дороге в аулы много услышишь рассказов о гастрольных приключениях. И я попробую их пересказать вам, как только сумею.
________________
*Легенда о любви Гариба и Шасенем восходит к третьему сказанию древнейшего огузского эпоса «Китаби деде Коркуд».
Беглецы
Вчера пионервожатая Настенька была очень довольна четвёртым классом «Б», который так много принёс макулатуры, что, пожалуй, план будет не только выполнен, но и перевыполнен!
Она с весёлым настроением отправилась сегодня в школу: её должны обязательно похвалить за хорошо проведённую работу по сбору макулатуры. И вообще, всегда приятно, когда всё получается!
На пороге школы её встречают несколько первоклассников с тяжёлыми мешками — это то, что вчера не успели положить на весы и сдать. Настенька, ещё больше обрадовавшись, весело встряхнула своими кудряшками и поспешила к заветной кладовке, где лежит гора газет и журналов, прочитанных и непрочитанных, которые ещё пахли типографской краской, это было видно ещё и по чистеньким и глянцевидным страницам периодики. Они ярко выделялись между грязных картонок и потрёпанных газет, пожелтевших от времени, и развалившихся старых книг, и прочее…
Дверь со скрипом отворилась и, впорхнув в кладовку, девушка замерла в ужасе: на полу валялся всякий бумажных хлам, где-то десятая часть всего собранного за вчерашний день. Она рванулась вон, сбивая с ног Зиночку, которая тут же дико разревелась на всю школу, поднялась и стремглав полетела к директору школы. Девочка буквально влетела в кабинет и выпалила: «Таисия Петровна, а куда девалась вчерашняя макулатура? Неужели её уже вывезли? Но мы не заказывали машины!»
Директор задумалась и ответила, что об этом ничего не знает. Тогда они направились в учительскую, но и там никто ничего не знает
