Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
— Неужели только цвет чернил и говорит, что документ поддельный? недоверчиво спросила Иринка.
— Не только, еще есть доказательства. Представьте, что в руке у вас не обычная шариковая ручка, не перьевая авторучка и не вставочка с пером, а настоящее гусиное перо. Его кончик остро очинен и расщеплен. Внутри перо пустое, вы набираете чернила в его полость и начинаете писать. Перо непривычно скребет своим острым кончиком бумагу, скрипит — это характерный звук пера, — скребет, но никогда не рвет, не деформирует бумагу, как это случается частенько при письме стальными перьями. Теперь смотрите — пришла пора сделать вам плавный нажим на хвостике, к примеру, этой буквы. Пожалуйста! Нет ничего проще! Чуть надавили на перо, и из-под него выплыла жирная линия — абсолютно никаких усилий, потому что перо гусиное мягкое, послушное.
— Да я вам авторучкой перьевой нажим любой изображу, — заметил недоверчиво Володя.
— Изобразить-то изобразишь, да непременно на бумаге след оставишь. Слишком жестко пишет перо стальное. Надавил — вот и получилась вмятина. С обратной стороны листа ее и можно разглядеть.
— И на фальшивке этой тоже вмятины заметны? — спросила Тролль.
— А как же! — скорей не с радостью, а с огорчением подтвердил Иван Петрович. — В лупу они заметны хорошо, даже толстая бумага не сумела скрыть чей-то... нехороший замысел. Странно, что тот, кому понадобилось фабриковать подделку, не уяснил, что время красивых, плавных росчерков и завитков исчезло вместе с шапокляками и гусиными перьями!
За столом воцарилась неприятная, тревожная тишина, и каждый из сидящих понимал, какой вопрос должен был разорвать эту тишину. Спросить решилась Тролль:
— Иван Петрович, выходит, Дмитрий Юрьевич вас обмануть хотел?
— Упаси Господи так думать! — с неподдельным испугом громко сказал старик. — Я глубоко уверен в том, что Дмитрий Юрьич сам был обманут. Жуликов у нас в стране полно, вот кто-нибудь и подсунул ему фальшивку, зная об увлечениях его. Но как же специалист, историк не смог подложную бумажку отличить, не понимаю. Ай-ай, стыдно как! Быть может, и деньги немалые за эту дрянь отдал.
Снова замолчали, а потом настало время задавать вопросы Володе.
— А скажите, — волнуясь, начал он, — вы Диму этого встречали раньше?
Иван Петрович беспомощно улыбнулся, и Володя подумал, что улыбка эта явилась из-за запоздалого прозрения в отношении воронежца.
— Володя, я понимаю, что ты имел в виду. Скажу честно, с Дмитрием Юрьевичем я прежде знаком не был. За час до вашего прихода раздался вдруг звонок, приятный мужской голос назвал имя и фамилию, потом еще несколько фамилий, мне знакомых, фамилий людей авторитетных, уважаемых. Эти люди, как я полагаю, могут засвидетельствовать...
— Вы могли бы позвонить... хотя бы одному из тех людей? — мрачным тоном спросил Володя, но Иван Петрович вдруг неожиданно вспылил, почти что прокричав:
— Молодой человек, а что это вы позволяете себе?! Такой молоденький, а уж недоверие к людям в высшей степени развито! Завтра придет ко мне Димитрий Юрьевич, и я вынужден буду огорчить его, доказав подложность документа. Представляю, как он будет расстроен! А ты еще хочешь, чтобы я звонил и как последний... последний шпион выспрашивал у почтенных людей, знают ли они историка из Воронежа!
— Простите, я не подумал... — тихо сказал Володя, которому на самом деле стало очень стыдно за свою подозрительность, а Иринка, желая, видно, отвлечь Ивана Петровича от неприятной темы, весело сказала:
— Но ведь фальшивка эта вам помогла, Иван Петрович!
— Каким же образом? — был изумлен старик.
— Ну как же — ведь палаш, что здесь висит, снова первым стал. Вы были правы, говоря, что этот экземпляр — единственный в своем роде!
Напоминание об уникальности палаша произвело на Ивана Петровича впечатление благотворное и ободряющее. Он радостно закивал, заулыбался, и Володе стало неприятно смотреть, как радуется этот взрослый, старый человек возможности снова стать обладателем уникального антиквариата.
— Да, — взволнованно заявил старик, — правда за мной осталась! Молодости еще учиться многому надо, учиться и искать! — И Володя даже готов был услышать продолжение: «...найти и не сдаваться!» — но Иван Петрович больше ничего не сказал.
— Ладно, мы пойдем... — поднялся Володя со стула. Встала и Ирина.
Иван Петрович их не удерживал. Он казался совершенно разбитым — как видно, встреча с воронежцем, обнаружение фальшивки сильно взволновали его. Старик покачивался даже. В прихожей с жалкой улыбкой беспомощного, одинокого человека показал он на большой моток телевизионного кабеля в синей оплетке, сказал:
— Вот, посмотрите на старого осла. Всю жизнь прожил без телевизора, а теперь купил дешевенький. За политикой следить хочу, да и повеселее будет. Мастер сегодня двадцать два метра принес. Я спрашиваю, куда так много? Ведь мне до крыши рукой дотянуться можно. А он с сожалением на меня взглянул и заверил: «Дед, так надо». Ну, надо так надо. Завтра антенну проводить придет. Но и вы ко мне зайдите. Не обижайтесь на старика. Я уж галиматью порой несу, сам знаю...
— Иван Петрович, — сурово сказал Володя, — а если Дима к вам заявится, ну, с чемоданом из гостиницы, вы примете его?
— Обязательно приму! Всенепременно! — как-то восторженно заявил Иван Петрович, и Володя больше ничего не спрашивал, а просто вышел на площадку лестницы, предоставляя Иринке право прощаться с дедом, как ей заблагорассудится.
У акаций, в сквере, они сели на скамейку, и Володя, не глядя на девочку, долго сопел, показывая этим, что он над чем-то серьезно размышляет.
— Слушай, — развязно обратился он к Иринке минуты три спустя, говорят у женщин нюх на всяких негодяев. Тебя хоть и трудно женщиной назвать, но ты скажи, тебе воронежец подозрительным не показался?
Иринка пожала плечиками:
— Да нет, напротив — отличный парень, приятный даже очень. А у тебя что, фальшивка эта из головы не может выйти? Да? Напрасно ты, Володя. Дима даже простоватым мне показался. Таких, наверное, на удочку и ловят. Он же фанатик, видно, как и Иван Петрович. Вот и купил подделку. И ты не будь занудой. Подозрительный ты слишком. В общем, ты снова струсил, кажется. Опасность увидел там, где ее и нет. Тебе, Володька, надо учиться быть добрее к людям.
Володя хмыкнул:
— Ладно, скушаю, пожалуй, твой совет! Только если этот воронежец вдруг деда обкрадет или убьет даже, чтобы оружие его забрать, то вспомни, вспомни мою недоброту! Знаешь, сколько за один золотой палаш он может выручить? Не знаешь?! Да ему миллион какой-нибудь бизнесмен выложит, тот, которому деньги некуда девать! А если за границу переправит?! Ради такого барыша можно и документик фальшивый нарисовать, и фамилии почтенных, как старик сказал, людей узнать, и полюбезничать тоже можно часик!
