Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3
Сейчас он не принимает участия в разговоре. Положил на столик свой планшет — собрался поработать немного перед сном.
За большим столом вспоминают о Колесникове.
— Вот кто действительно ни с чем не считался, лишь бы получше выполнить задание! Помните, как мы двух «языков» из Буды по канализационной трубе волокли, а майору фашистскому стало плохо, начал было совсем доходить? Кто с себя маску противогаза содрал и на майора напялил? И ведь Батя ему не приказывал, он сам на это решился.
— А кто огневую точку погасил у горы Индюк? Ящерицей прополз под дзотом и ухнул противотанковую в амбразуру.
— Он, помимо того, что бесстрашный, он очень добросовестный был. У Эстергома с места не сдвинулся, потому что не имел права сдвинуться. А ведь в шлюпчонке своей под пулями и снарядами сидел, в аду кромешном! Там же ад был, верно?
— Еще какой ад-то!
— А я, хлопцы, до сих пор не пойму: как шлюпчонка его уцелела? Только очень сильно накренилась и воды набрала.
— Накренилась, когда его за борт кинуло, так надо понимать.
В ту ночь по пути следования бронекатеров были расставлены шесть разведчиков — на опасных в навигационном отношении участках фарватера. Младший лейтенант Колесников находился в самом ответственном пункте, возле узкого прохода между фермами эстергомского моста, обвалившегося в воду.
Возвращаясь на исходе ночи, катерники подобрали только пять разведчиков. Колесникова не нашли. В полузатопленной шлюпке была лишь его шапка. Очевидно, он был убит или тяжело ранен и свалился за борт с автоматом и сигнальным фонарем.
Старший лейтенант краем уха прислушивается к разговору.
Разведчиков объединяет общая военная специальность. Но какие же они все-таки разные у него! (Это проявляется даже сейчас, при обсуждении характера погибшего товарища.) И конечно, хорошо, что они разные. Отправляя их на задание, командир имеет возможность выбора. Ведь задания в разведке тоже разные.
Покойный Колесников любил повторять: «В любой ситуации разведчик найдется!» И охотно развивал свою мысль: «Он должен проявлять мгновенную реакцию на неожиданное, действовать решительно, быстро и по возможности бесшумно, а главное, своевременно передать безупречно точное донесение! Вы же знаете, что это в разведке зачастую самое трудное».
Он и сам был таким разведчиком.
Ранней весной 1942 года старшему лейтенанту сказали в разведотделе штаба:
— Хочешь, парня стоящего подкинем? Закончил военно-морское училище, но просится в разведку. Пишет: чувствую призвание к разведывательной деятельности. Уже он три рапорта подал. Настойчивый. И как будто подходит по всем данным.
В ходе развернувшихся весной операций выяснилось, ко всеобщему удовольствию, что Колесников действительно «стоящий парень».
И все же чувствовалось в нем что-то непонятное, даже, быть может, загадочное. Если остальные разведчики были, как стеклышко, ясны своему командиру, то над Колесниковым приходилось порой призадуматься, и всерьез.
В разведке он был безотказный, самый рассудительным, самый надежный. Но вот после очередной, удачно проведенной разведывательной операции отряду предоставлен отдых на два, на три дня. И тут-то за Колесниковым нужен был глаз да глаз.
Кто-то за столом сказал: «Характер был у него с зигзагом». Да нет, какой там зигзаг! Просто импульсивный, неровный характер — очень нервный.
На душе была какая-то трещинка или ранка, и она постоянно саднила. Колесников забывал о ней только в минуты крайней опасности, в напряженной и трудной обстановке. И чем более трудной и напряженной была эта обстановка, тем на удивление собраннее и уравновешеннее он становился…
Командир уже не прислушивается к то затухающему, то вновь разгорающемуся разговору за столом.
Что же это была за трещинка, вот что хотелось бы ему понять.
«И все-таки он приоткрылся, — думает командир разведчиков. — Обстоятельства заставили».
Накануне разведывательной операции в районе горы Индюк — кажется, первой, в которой он участвовал, — Виктор отозвал Батю в сторону.
— Слушай, командир, — сказал он, а сам хмурится и не смотрит в глаза. — Вот письмо! Передай, пожалуйста, в штаб. Пусть отошлют, в случае чего, по указанному адресу.
На конверте было написано: Москва, улица такая-то, номер такой-то, адресат — женщина.
Батя не утерпел:
— А кем ома доводится тебе, женщина эта? Женой?
— Нет.
— Невестой?
— Нет.
И ушел.
А когда через несколько дней разведчики вернулись домой, Виктор попросил, чтобы Батя принес это письмо обратно, и тут же на глазах изорвал в клочки.
Вот и пойми его!
Но с той поры каждый раз, перед тем как идти в особо опасную разведывательную операцию, он проделывал тот же загадочный церемониал: оставлял письмо, а по благополучном возвращении немедленно уничтожал.
Уцелело лишь последнее письмо, написанное накануне десанта в Тат.
Больше месяца Батя таскал его с собой во внутреннем кармане кителя, ожидая оказии в Москву. Не хотелось доверять его почте. Все же письмо необычное, с ним связана какая-то интимная тайна.
И вот наконец подвернулась оказия! Послезавтра старшина Микешин направлялся в тыл на лечение. Проезжая Москву, он и передаст письмо этой женщине лично в руки. Так, конечно, будет надежнее и деликатнее…
ГЛАВА V. «ТЫ БЫЛА МНЕ ОЧЕНЬ НУЖНА»
1…Старшина Микешин ушел, а оцепеневшая от горя женщина осталась сидеть, держа в руке четвертушку бумаги. Там была всего одна фраза, написанная размашисто, второпях:
«Ты была мне очень нужна…
Виктор»Вот и все! Запоздалое признание в любви, несколько коротких прощальных слов…
«Умер! Виктор умер! Но этого не может быть! Ведь мы должны были еще встретиться. Обязательно встретиться и объясниться!»
Ей показалось, что она вскрикнула или громко застонала.
Однако нянечки продолжали озабоченно сновать по вестибюлю. Значит, сдержалась, только хотела крикнуть или застонать.
Старшина проявил исполнительность. Не застав дома Нину Ивановну, отправился для вручения письма к ней на работу, в специализированный неврологический госпиталь.
Выполняя данную Батей инструкцию, он был готов ответить на расспросы, но женщина не расспрашивала его ни о чем. Нина Ивановна сидела совершенно неподвижно, уронив на колени руку с письмом, смотря куда-то поверх, его плеча.
Наконец до нее дошло, что старшины в вестибюле уже нет. Она осталась наедине со своими мыслями. Она вернулась к этим мыслям…
