Геннадий Гусаченко - Жизнь-река
— На табе бубы, — угощая девчушку овсом, сказала эта кулацкая сволочь. А было у них дома всего в достатке: масло, конфеты, сахар, пряники. И ситца цветастого тугие рулоны. Ещё много другого по тем временам богатства. Что же, не могло кулачьё принести ребёнку пряник, подарить девчонкам за их изнурительный труд по платочку или по отрезу ситца на сарафаны? Не говоря уже о плате за выполненную работу.
Нет, не могло кулачьё расщедриться на пряник, на платочки. Жадностью, скупостью, алчностью подавились.
Да, так было…
В каждой деревне один–два кулака, как клопы, кровью односельчан питались. В наши дни этих сволочей продажная пресса праведными тружениками выставляет. Этакими добропорядочными, трудолюбивыми фермерами.
А я верю лишь матери. Она не обманет, не приврёт. Скажет, как было. И не надо путать крестьян–тружеников: землепашцев, хлеборобов, скотоводов, огородников с кулаками–кровопийцами, эксплуататорами за дешёвую цену чужого труда. С такими, как те, в Казанке, угощавшими ребёнка не шелушенным овсом.
Умерли они давно. И следа от них на земле не осталось. И всё их накопленное в сундуках барахло плесенью взялось, сгнило, стлело, сопрело. Для чего жили? Для чего изнуряли батраков непосильной работой, рассчитываясь с ними луковицей, краюхой чёрствого хлеба, кружкой кислого кваса? Для чего скупердяйничали?
Задумайтесь над этими вопросами наглые, пресыщенные изобилием хамы, жрущие в три пуза, в то время, как большинство народа испытывает нужду, когда бедствуют дети и старики–пенсионеры. Задумайтесь те, кто, владея магазином, рестораном, швейным ателье, огромной фирмой, большим промышленным предприятием или многими заводами сразу, зажимают зарплату рабочим, выплачивая им крохи от своих бешеных прибылей. Задумайтесь и те, кто продолжает жить для того чтобы жрать, спать, справлять нужду и хапать. Час расплаты и ответа перед Богом за свои неблаговидные деяния недалёк. Окочуритесь — а это обязательно случится, и про вас злорадно скажут:
— Всё хапал, хапал, а сейчас ему ничего не надо.
Такими эпитафиями провожают простые люди каждого богача в последний путь. Никто не сочувствует ни ему, ни его близким.
Столь же сочными, красочными выражениями — не вслух, про себя — «обласкивают» богачей, вольяжно восседающих в креслах казино, за пышным столом ресторана, в роскошной каюте яхты или в салоне супер–автомобиля.
Не обольщайтесь, господа. Никто не уважает вас. Сказать, что народ не любит вас — всё равно, что ничего не сказать. Народ презирает вас и ненавидит. Все знают, что вы жулики, бандиты, мошенники, взяточники, воры, убийцы, грабители, вымогатели, шантажисты, насильники, лжецы, рвачи, хапуги. В спину вам летят проклятия и «пожелания»:
— Чтоб ты, гад, в бетонный столб врезался, в паровоз долбанулся на своем «Мерсе»! Чтоб тебя гранатой разорвало!
И всё в таком духе. И ведь доходят слова до Всевышнего! Бог шельму метит! Утверждают же ныне: слова и мысли материальны.
Да, господа… Роскошно вы живёте, но не долго. Почти каждый день то здесь, то там взрывают, стреляют, душат, топят, травят, жгут, режут вашего брата — бизнесмена. А вам всё неймётся. Копошитесь в своих банках как пауки, шуршите деньгами как тараканы в старых газетах. Неужели и впрямь вам так денег хочется, что за них готовы кого угодно убить и себя не пожалеть?
И я, порой, думаю: «То ли вы, так называемые, господа, не ведаете, что за глаза вас паразитами зовут? То ли вам глубоко начхать на такое омерзительное мнение о себе? А, может, ха–ха, вы и взаправду верите, что вас уважают?» Впрочем, много чести говорить о вас. Бог вам судья. Как говорят в народе: «Бог не Тимошка, видит немножко». Особо тех, «у которых в руках злодейство, и которых правая рука полна мздоимства». Библия, псалом Давида 25 (10).
Присоединяясь напослед к «пожеланиям» всех истинных тружеников, мне бы так хотелось, чтобы они материально воплотились.
«Воздай им, Господи, по делам их, по злым поступкам их; по делам рук их воздай им; отдай им заслуженное ими.» (Библия, псалом Давида, 27, 4).
Осколок.
Я наступил на него и вскрикнул. Так и есть! Пренебрёг правилом заходить в воду обутым и порезался тёмно–зелёным осколком бутылки. Не захотел мочить кроссовки. И вот результат: из пораненного пальца сочится кровь. И щиплет ужасно! А если инфекция попадет! Будет и того хуже. Надо обработать ранку перекисью водорода!
Заматывая палец стерильным бинтом, я размышлял, что пострадал за чью–то безалаберность, а за свою леность переобуться в сапоги, расплачиваюсь болезненным ощущением, неудобством перевязанного пальца и боязнью заражения крови.
Осколки битого стекла во множестве разбросаны по берегу, поблескивают на солнце. Или, предательски затаившись в песке, в речном иле, только и ждут, чтобы на них наступили босой ногой. И кто знает, какими будут последствия травмы?
Стеклянными осколками, ржавыми консервными банками усеяны берега дачных мест, где отдыхают горожане. Не перевелись еще среди них идиоты, разбивающие бутылки у реки. Не скоро переведутся. Может быть, когда пластиковая бутылка совсем вытеснит стеклянную, тогда и бесчинствующих идиотов на реке станет меньше.
Поживём, увидим. А пока звон стекла раздаётся на всех берегах российских рек и озёр. Летят в воду и на землю осколки…Разные они бывают, но одинаково ранят и душу, и тело.
Разбитое зеркало…
Разбитая любимая чашка…
Разбитые пивные бутылки, оконные рамы, магазинные витрины, стаканы, рюмки, бокалы, хрустальные вазы, фужеры, люстры.
Расколоченные вдрызг фаянсовые унитазы, чешские, германские фарфоровые сервизы, японские, китайские статуэтки, глиняные копилки–кошки.
Осколками могут быть камни: алмазы, сапфиры, рубины, самоцветы и те, простые, что каждый день топчем ногами.
У всех осколков своя цена.
Одни ничего не стоят. О других долго сожалеют, пытаясь склеить. Одни ранят меньше, другие больше. В зависимости от цены.
Осколок гранита, брошенный хулиганом в окно электропоезда, на большой скорости врезался в окно, расшиб женщине голову. Кровь залила пострадавшей лицо. Ей оказали медицинскую помощь, и на следующей остановке она вышла из вагона и направилась домой.
У другой женщины цыгане–менялы украли не ограненный осколок алмаза, привезённый из Якутии и так нелепо утраченный. Осколок этот, а точнее, потеря его, ранили её в самое сердце. Женщина схватилась за него и простилась с белым светом.
Одни осколки равнодушно сметаются в мусорное ведро, другие со слезами склеиваются.
Одни чужую жизнь рушат, за другие свою не жалеют.
