Виктор Михайлов - На критических углах

— Хотите, я поговорю с Астаховым?

— Нет, прошу вас, — сказала Лена, положив на его руку свою прохладную, легкую ладонь.

Испытывая неловкость, Комов с нарочитой оживленностью сказал:

— Ну хорошо, Леночка. Прочту книгу и приду к вам поговорить. До свидания! — уже в дверях бросил он и вышел из библиотеки.

По темнеющему небу, оранжевые от закатного солнца, словно парусные ладьи, плыли редкие кучевые облака. На клумбах, выращенных Леной около крыльца библиотеки, ночные фиалки еще дремали, плотно сомкнув в кулачки тонкие пальчики своих лепестков. Золотистые бархотцы и петуньи повернули свои головки на запад, провожая уходящее солнце. Черный дрозд, точно пробуя голос, издал несколько переливчатых трелей, умолкнул и снова, уже во весь голос, запел свою грустную трогательную песню.

Некоторое время Комов постоял на пороге, высматривая певца в густой листве подступивших прямо к дому деревьев, и почему-то вспомнил сказанные Леной слова о хорошем и праздничном чувстве.

Когда Комов свернул за угол большого жилого дома, он увидел техник-лейтенанта Родина и по мочалке, откровенно выглядывавшей из бумажного свертка в его руке, понял: Родин собрался в городскую баню. Отступив в тень дома, Комов, едва сдерживая смех, наблюдал за Родиным и Чингисом. Пригибаясь в густой траве, Чингис, точно на охоте, крался за Родиным. Разгадав этот маневр, Родин вернулся и решительно отослал пса в городок. Подчиняясь, Чингис неторопливой рысцой затрусил к городку, а Родин направился к автобусу. Отбежав на некоторое расстояние, Чингис воровато оглянулся и, прыгнув в траву, короткими перебежками стал настигать техника. Так продолжалось несколько раз, пока Родин не замахнулся на пса хворостиной, поднятой на дороге. Чингис обиделся, поджал хвост и, уже не оглядываясь, побежал к городку.

У этого темношерстного с белыми подпалинами на груди пса была интересная история. Полк стоял на границе Монголии. Когда был получен приказ о перебазировании части, старый монгол арат, прощаясь с летчиками, подарил им щенка от своей собаки. Это был щедрый подарок. У скотоводов хорошая овчарка ценится дороже коня. Щенка назвали Чингисом. Его везли самолетом, спрятав за пазуху кожаной тужурки. Десять дней полк ехал на запад по железной дороге. Чингис дважды отставал от поезда, его находили и, вновь упрятав в кожаную тужурку, нагоняли свой эшелон. Чингис вырос, стал рослым, сильным псом. Безошибочно отделяя летчиков от людей других профессий, Чингис принадлежал только им и в то же время никому. Когда он хотел есть, настойчиво скребся в двери какого-нибудь домика в гарнизонном городке. Поев и в благодарность вильнув хвостом, он уходил. Пробовали собаку приучить к месту — купили ошейник, которому позавидовал бы любой пес знатных кровей, и посадили Чингиса на веревку. Чингис перегрыз веревку и по-прежнему вел свободную, независимую жизнь. Только одного человека не в кожаной тужурке, а в комбинезоне признавал Чингис — техник-лейтенанта Родина. Некоторые считали, что дружба Родина и Чингиса зародилась и окрепла на одной почве — оба любили покушать! Подшучивая над их дружбой, говорили, что комбинезон техника, пропахнувший всеми запахами гастрономической лавки, точно магнит притягивает к себе пса. Это было неверно. Родин бескорыстно любил собаку, и Чингис, понимая это, платил Родину искренней дружбой.

Комов шел домой, но, увидев Родина, вспомнил, что сегодня во второй половине дня должен был приехать подполковник Жилин.

Особый отдел помещался в маленьком домике, на самом краю гарнизонного городка.

Заглянув в окно с решеткой, Комов увидел Жилина. Подполковник, углубившись в работу, писал, на спинке кресла висела его куртка. Легонько стукнув в окно, Комов направился к двери. Жилин встретил его на пороге в куртке, застегнутой на все пуговицы.

Усадив майора Комова в кресло, подполковник внимательно выслушал его, приказал посыльному догнать и вызвать Родина, затем, подумав, Жилин задержал посыльного и спросил:

— К вам в кабинет, товарищ майор, можно?

— Можно.

— И чтобы сейчас же явился к майору Комову в штаб! — закончил он.

Посыльный выбежал из кабинета.

— Вы придаете этому какое-нибудь значение? — спросил Комов.

— Если вы, Анатолий Сергеевич, ознакомитесь с содержанием криптограммы….

— Она дешифрована? — перебил Комов.

— Да. Вот ее содержание. — Подполковник протянул Комову узкий листок бумаги.

«ТЕХНИКА ПРИБЫВАЕТ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО», — прочел Комов и почувствовал холодок на спине, как всегда, когда жизнь сталкивала его с грозящей и неизвестной опасностью. Двадцать первого числа действительно в полк прибывал эшелон новой, более совершенной техники. Об этом знали: полковник Скопин, он — Комов, командир базы, секретарь партбюро Юдин и подполковник Жилин. Тревожный вопрос не давал покоя: «А что, если эта перехваченная криптограмма имеет прямое отношение к подозрению лейтенанта Родина?»

Запыхавшись, вбежал посыльный и доложил, что техник-лейтенант Родин уехал, автобус отправился десять минут тому назад.

Досадливо поморщившись, подполковник отпустил посыльного, сделал запись в блокноте и спросил:

— Как вы думаете, Родин вернется в общежитие или останется на воскресенье в городе?

— Родин вернется в общежитие, — уверенно сказал Комов, — у него в городе нет ни друзей, ни знакомых.

— Вы это знаете точно?

— Да, знаю.

От подполковника Комов шел по узкой лесной тропе. На душе его было неспокойно.

VI ВЫСТРЕЛ В СПИНУ

Воскресенье выдалось ясное, солнечное. Большинство людей ушло в лес по землянику и на речку. Гарнизонный городок опустел.

Комов проснулся с сознанием того, что его ждет неотложное дело. Пытаясь вспомнить, что он должен сделать, Комов долго ворошил в своей памяти события минувшего дня, но, так и не вспомнив, снова погрузился в дремоту — он читал до двух часов ночи и не выспался. Разбудил его резкий телефонный звонок. Взяв трубку, Комов услышал голос подполковника Жилина и вспомнил: он должен был с утра вызвать к себе Родина и сообщить подполковнику о его приходе.

— Сейчас, Василий Михайлович, я вам перезвоню! — сказал Комов и, дав отбой, потребовал общежитие офицерского технического состава.

Авдотья Ивановна, пожилая женщина, ведущая хозяйство в квартире офицеров-холостяков, сказала:

— Товарищ майор, техник-лейтенант Родин из города не вернулся. — Она уже усвоила военную лаконичность диалога и очень этим гордилась.