Генри Хаггард - Ласточка
Когда переводчик перевел мои последние слова, сказанные мною совершенно спокойно, молодой лорд встал, потянулся и весело проговорил:
— Ну вот и конец этому тяжелому кошмару. Я очень рад, что мы побывали здесь и узнали правду, иначе у меня не было бы ни одной спокойной минуты в жизни.
— Да, — проговорил не менее довольный законовед. — Госпожа Бот-мар представила нам самые точные и неопровержимые доказательства, что слух, пущенный относительно принадлежности воспитанного ею английского мальчика к вашему дому, милорд, лишен всякого основания… Я сейчас запишу все, что она нам показывала, и попрошу ее подписать. Этим дело и будет закончено.
— Пишите, а я пока пойду подышать свежим воздухом, — произнес лорд и, скрывая зевоту, вышел в дверь, которая вела в сад.
Законовед, достав из кармана чернильницу и перо, а из портфеля — чистый лист бумаги, принялся быстро записывать все, что я ему говорила; кроме того, сделал выписку и из Библии.
Переводчик, которому пока было нечего делать, попросил позволения закурить трубку, зажег ее и сел в сторонке.
Через полчаса законовед все закончил. Переводчик прочел мне написанное. Все оказалось слово в слово, как я говорила. По прочтении адвокат попросил меня скрепить этот — как он назвал его — протокол моею подписью и протянул мне перо.
Между тем свечи на сгоне догорали; догорала и масляная лампа на комоде; огонь ее то с треском вспыхивал, то замирал, и вся комната то ярко освещалась, то погружалась во мрак.
Какая-то невидимая сила удерживала мою руку, и я медлила взять перо — орудие, которым я должна была закрепить навсегда свою ложь. При синем пламени, трепетавшем в лампе, законовед показался мне каким-то демоном-искусителем. Тайный внутренний голос шептал мне отогнать этого искусителя и сказать всю правду.
Несколько мгновений мы впивались друг в друга глазами, читая на наших бледных, покрытых синевой лицах все, что происходило у нас в душе.
— Ну что же, госпожа Ботмар? — нетерпеливо проговорил наконец законовед. — Мы сейчас останемся впотьмах… Подписывайте же скорее.
Я поспешно схватила перо и неуклюжим почерком нацарапала свое имя на бумаге. Когда я дописывала последнюю букву, лампа ярко вспыхнула и с шипением погасла. В наступившей темноте я снова услыхала над своей головой все тот же насмешливый хохот.
* * *Сузи не могла ни слова слышать из того, что у нас говорилось, но тем не менее она знала, в чем было дело, и всю ночь не сомкнула глаз от душевной тревоги. Чем более она думала об этом, тем ужаснее казалось ей, что мы, любя Ральфа и не желая расстаться с ним, лишаем его всего, принадлежащего ему по рождению и закону. Совесть ее не могла примириться с этой мыслью и заглушала голос сердца, требовавшего, чтобы Ральф остался у нас.
Промучившись до зари, Сузи, в конце концов, решила, что она должна потихоньку повидаться с англичанами и открыть им всю правду, а там будь что будет. Успокоившись, она наконец заснула, и это и было причиной ее неудачи… А может быть, так хотела судьба!
На другой день, рано утром, англичане вышли из комнаты, отведенной им под спальню, ко мне в столовую, где я уже готовила кофе и завтрак, зная, что они хотели уехать на рассвете.
После кофе законовед попросил позволения написать несколько нужных писем, которые он хотел отправить в ближайшем городе по почте, а лорд заявил, что он пока поедет вперед в сопровождении двух кафров к небольшому озеру, недалеко от нашей фермы, где он накануне заметил множество диких уток; ему хотелось поохотиться на них. Законовед должен был догнать его у озера.
Прощаясь со мною, лорд подарил мне на память золотую цепочку с большим бриллиантом. Подарок этот до сих пор хранится у меня. Распростились мы по-дружески, и я от души пожелала благородному англичанину счастливого пути.
Когда Сузи наконец встала и узнала от горничной, что англичане собираются уезжать (горничная не видала, что лорд уже уехал), она потихоньку вышла из дому и встала на повороте дороги, по которой должны были проехать наши непрошенные гости. Ей недолго пришлось ждать: законовед с переводчиком и двумя кафрами-проводниками скоро появились перед нею. Видя, что лорда с ними нет, она остановила законоведа и спросила по-английски, где лорд.
Законовед обрадовался, услыхав родную речь, и воскликнул (Сузи мне потом передала этот разговор):
— Как жаль, что вы не побеседовали с нами вчера! Мы не знали, что вам знаком наш язык, иначе попросили бы вас не покидать нас так скоро… Вы спрашиваете, где милорд. Час тому назад он уехал вперед к озеру, чтобы успеть немного поохотиться. Желаете что-нибудь передать ему? Я с удовольствием исполню ваше поручение.
— Благодарю вас, сэр, — ответила Сузи. — Но я люблю черпать воду сама (это наша боерская поговорка). Вы сами приведете лорда обратно, когда услышите, что я сейчас сообщу вам… Вы были у нас из-за Ральфа Кензи, и моя мать сказала вам, что у нас живет не тот, кого вы ищете. Так?
Законовед молча кивнул головой.
— Ну, а я объявляю вам, что мать говорила неправду, — продолжала Сузи и сообщила ему все, что знала о Ральфе и о нашем заговоре с целью оставить юношу у себя.
Нужно заметить, что Сузи, как я потом узнала, не совсем хорошо говорила по-английски, а потому законовед, слушавший ее с видимым беспокойством, притворился, что не понимает ее. Но когда она заметила это и повторила свой рассказ, стараясь выражаться как можно яснее, он сказал:
— Да, все сообщенное вами так странно, что я действительно должен просить милорда возвратиться, чтобы снова разобрать дело. Идите домой и ждите нас; мы опять будем у вас сегодня же вечером или завтра утром.
Распростившись с адвокатом, Сузи вернулась домой с легким сердцем. Весь этот вечер и следующий день она то и дело подходила к окну и смотрела в ту сторону, куда уехали англичане. Она все ждала их возвращения, но они более не возвращались. Я уверена, что расчетливый законовед и не думал сообщать лорду о своей встрече с нашей дочерью и о том, что он от нее узнал. Он сделал свое дело и заработал десять тысяч фунтов стерлингов, а начинать дело сызнова для него значило потерять их.
На третье утро я опять нашла Сузи у окна с тревожным выражением в прекрасных голубых глазах.
— Что ты все стоишь у окна, девочка? — спросила я. — Кого ты еще ждешь? Новых гостей, что ли?
— Нет, не новых, а тех, которые уже были у нас! — ответила Сузи с несвойственной ей резкостью.
— Разве они опять хотели быть у нас? Ведь они уехали совсем, — продолжала я.
Она обернулась, пристально посмотрела мне в лицо и с той же резкостью сказала:
— Они должны возвратиться. Я вчера остановила законоведа на дороге и объявила ему, что ты солгала насчет Ральфа и что он именно тот, кого они ищут.
