Леонтий Раковский - Константин Заслонов

Константин Заслонов

Героическим

                      белорусским

                                            партизанам

Партизаны, партизаны,Белорусские сыны!Бейте ворогов поганых,Режьте свору окаянных,Свору черных псов войны!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Сегодня сам начальник депо — Константин Сергеевич Заслонов — осматривал приготовленный для промывки паровоз.

На стойле ожидал не какой-либо устаревший товарный «Щ», которого железнодорожники звали попросту «щукой», а быстроходный, новейший «ФД».

Вокруг него с молотком и мелом в руке неторопливо ходил, тщательно осматривая паровоз, приемщик наркомата, а Заслонов лазил где-то под паровозом в смотровой канаве. Его свеча медленно подвигалась вперед.

Заслонов стучал по гайкам и бандажам, как дятел, — пробовал, всё ли в порядке. За ним, пригнувшись, ходил высокий, быстрый Толя Алексеев, старший машинист «ФД». Заслонов указывал ему на все неполадки.

В цех из конторы вошла с бумагой и карандашом в руке курносая Вера Шмель.

Она смотрела по сторонам, видимо, разыскивая кого-то. Ближе всех к ней оказались два молодых слесаря, работавших у верстака, — Женя Коренев и его друг Леня Вольский.

Женя был светловолос, словно из желтой мели, а Леня — черен, коренаст и более крепок, чем Женя.

— Ребятки, а где дядя Костя? — спросила их Вера. («Дядей Костей» все деповцы звали заглаза Константина Сергеевича Заслонова.)

— Где ж ему быть, как не под паровозом, — живо ответил Коренев.

Вера смотрела, не понимая: под которым? В «промывке» стояло четыре паровоза.

— Вон, под «ФД», — вскинул на нее глаза Леня.

Вера пошла вперед.

Она осторожно обошла тележку для перевозки дышла, стоящую на самой дороге, и направилась к «ФД».

— До дяди Кости у нас был начальником депо Иван Васильевич. Его называли — «Иван Грозный». Так он никогда не подписывал ни одной бумажки в цехе. Обязательно неси в кабинет! — сказал Леня, работавший в депо не первый год.

— Дядя Костя не формалист, — согласился Женя. — Я видел: он пришел в кино, а к нему и там ребята подходят с разными делами…

— Что это сегодня дежурный по депо носится, как угорелый? — спросил Леня.

— Опоздал поставить на промывку «Щ».

— Почему?

— Не успел. Скопилось много паровозов.

— Ну, и достанется же ему от дяди Кости! Я схожу в инструменталку, — сказал Леня уходя.

Женя остался один.

А Вера ждала у паровоза.

Заслонов только что показался из смотровой канавы. Он вышел наверх и, протягивая руку машинисту Алексееву, вылезавшему вслед за ним, продолжал:

— Обратите внимание, товарищ Алексеев, на подбивку паровозных букс. Освежите подбивочку. Машина у вас в хорошем состоянии. Я доволен! Вы ко мне? — сказал он, увидев Веру.

— Да. Подпишите, Константин Сергеевич!

Заслонов подписал бумагу и пошел из «промывки» к себе в кабинет, — сбросить комбинезон, в котором лазил под паровоз. Начальник депо шел, хозяйским глазом глядя вокруг. Он сразу же увидел — по цеху плавал дым. Это надымил переносный горн.

На соседнем стойле, против «ФД», стоял с обдерганной обшивкой и измятыми подножками маневровый «О» — многострадальная «овечка».

Котельщики выпрямляли и заклепывали погнутые во время маневровой работы подкладки под буферные стаканы и начадили.

Заслонов недовольно сдвинул черные густые брови. Его карие, всегда спокойные глаза сердито вспыхнули.

— Откройте вытяжной зонт: ишь, надымили как! — сказал он, проходя мимо котельщиков.

Увидев Женю Коренева, Заслонов остановился у верстака.

Коренев был самым молодым слесарем в бригаде: ему только что пошел семнадцатый год. Он работал слесарем всего два месяца.

Константин Сергеевич любил Женю за расторопность и сметливость.

— Женя, у тебя завтра футбол? — спросил он.

Женя был капитаном юношеской футбольной команды депо.

— После обеда играем с городскими.

— А утро свободно?

— Свободно.

— Тогда приходи пораньше — обновим «жар-птицу»! — улыбнулся Заслонов.

— Непременно приду, Константин Сергеевич! — ответил ему вслед Женя.

II

Уже полтора часа работала вторая смена. В депо всё шло заведенным порядком, и Константин Сергеевич позволил себе сходить домой пообедать.

Вечер был тихий. Жара, точно нехотя, спадала. Заслонов шел и с удовольствием думал, что завтра будет такой же солнечный, радостный день.

Он всегда ходил через станцию.

Когда Константин Сергеевич прошел пути, мимо него с грохотом промчался шестнадцатый скорый Брест — Москва. Из паровозной булки глянуло задорное, загорелое лицо помощника машиниста Сергея Пашковича, сидевшего за левым крылом.

Перрон сразу наполнился народом. Из вагонов на платформу прыгали пассажиры и, как всегда, спрашивали у проводников: «Долго стоим?», «Где буфет?»

— Товарищ ТЧ[1], здравствуйте! — тронул кто-то Константина Сергеевича за локоть.

Заслонов обернулся. Перед ним, с портфелем в руке, стоял секретарь райкома — Ларионов, видимо, приехавший с шестнадцатым.

Это был седой человек лет сорока.

— Что, домой? — спросил он у Заслонова после первых приветствий.

— Вырвался пообедать. А вы, товарищ Ларионов, из Минска?

— Да.

— Я в Минске с полгода не был. Как он там?

— Не узнаете: строится, растет — день ото дня становится красивее!

— Как и вся наша страна. Так и должно быть! А урожай под Минском какой?

— Не хуже нашего. Хлеба и травы прекрасные. Будет у нас и хлеба и кормов вволю. Вам, железнодорожникам, придется потрудиться с перевозкой зерна.

— Перевезем. Скоро уж и вагоны под зерно начнут прибывать.

— А своих слесарей на уборочную готовите посылать?

— Готовим. Поможем.

— Дело доброе! Уборка уже не за горами.

Они вышли на привокзальный двор. Райкомовская «эмка» ждала у киоска.

Шофер улыбался, приветствуя обоих.

— Садитесь, товарищ Заслонов, подвезем, — предложил Ларионов.

— Благодарю, мне недалеко. Я хочу пройтись, вечер-то какой чудесный! Завтра я вдоволь накатаюсь на своей «жар-птице».