Густав Эмар - Следопыт

Густав Эмар

Следопыт

ГЛАВА I. В которой автор доказывает, что случай — это проявление промысла Божьего

Полуостров Южная Калифорния простирается от залива Тодос-Сантос до мыса Сан-Лукас, занимая в ширину пространство местами в пятьдесят, местами в сто тридцать километров. Довольно высокая, изобилующая вулканами Кордильера делит этот полуостров по длине на две равные части. С юго-восточной стороны его омывает Тихий океан, а с западной — Калифорнийский залив.

Хотя местами здесь и наблюдается самая роскошная растительность, но в общем эта страна скорее бесплодная, бедная и малонаселенная. В то время, когда начинается наш рассказ, она была еще мало известна и не имела никаких торговых сношений ни с одной из соседних стран. Население ее, за очень небольшим исключением, состояло из бродячих, то есть кочевых племен индейцев, совершенно независимых от мексиканского правительства, не признававших ни мексиканских законов, ни мексиканских нравов и обычаев.

В эпоху своего владычества испанцы имели большие виды на эту прекрасную страну: они основали здесь несколько городов весьма значительных, мало того, ко времени начала войны за независимость, испанцы успели провести прекрасную широкую дорогу через весь Калифорнийский полуостров, предполагая соединить ее впоследствии с Верхней Калифорнией и Новой Мексикой.

Девятнадцатого июня 1833 года, перед закатом солнца, то есть часов около шести вечера, из-за поворота той самой большой дороги, о которой мы упомянули выше, выехал всадник. Он только что спустился с крутых и далеко не безопасных гор Кордильер, немного повыше Ностра-Сеньора-де-Гваделупа, и, по-видимому, направлялся в Санто-Диего-дель-Рио, первый, то есть ближайший, большой город Верхней Калифорнии, лежащий по ту сторону залива Тодос-Сантос.

Дорога на всем протяжении, насколько мог видеть глаз, была совершенно бесплодна. Как видно, путник проскакал уже порядочно: богатая одежда его была так густо покрыта тонкой, белой пылью, что становилось трудно распознать настоящий ее цвет. Конь его — великолепнейший степной мустанг, выносливое, сильное животное на тонких, точно выточенных, ногах, с красивой нервной головой и умными глазами, казался измученным, он как-то неохотно переступал, часто приостанавливаясь, несмотря на ободрения и ласковые понукания своего господина. Господин этот был красивый молодой человек лет двадцати семи, не более, стройный, статный, с европейским типом лица, без малейших признаков примеси другой крови. Тонкие, правильные черты, большие умные глаза, красивый, немного надменный, но отнюдь не злой рот и открытый взгляд дышали прямодушием и недюжинной энергией. Ростом выше среднего, он был сложен удивительно пропорционально и обладал необычайной гибкостью и грацией; его движения были мягки и плавны, и все в нем было как-то особенно изящно. Но, несмотря на его, быть может, немного женственную мягкость манер, с первого взгляда становилось ясно, что под этим изяществом и аристократической небрежностью таится сила, необычайная ловкость и проворство. Густые пряди черных с синеватым отливом вьющихся кольцами волос красиво обрамляли матово-бледное лицо; крутой волной ложились на плечи из-под широкополой поярковой шляпы. Изящно подкрученные усы, не скрывающие даже верхней губы, придавали ему какую-то своеобразную привлекательность, невольно останавливающую на нем внимание каждого, кто его видел.

Несмотря на явное утомление, молодой человек держался прямо и твердо в седле, и смелый открытый взгляд его беззаботно блуждал по сторонам. Доехав до того места, где против поворота на узенькую лесную тропинку возвышался у самой дороги на высоком каменном пьедестале крест, молодой человек с минуту призадумался, затем смело свернул в сторону с большой дороги и поехал по тропинке, бежавшей между апельсинными, лимонными и кокосовыми деревьями. Спускаясь по едва приметному скату, этот лесок принимал с каждым шагом характер дремучего девственного леса. Путник начинал ощущать некоторое беспокойство, тем более что вот уже несколько времени, как до его слуха стал доноситься какой-то странный шум, заметно усиливавшийся по мере того, как он подвигался вперед.

Вдруг лес широко расступился на обе стороны, и то, что представилось удивленным глазам молодого путника, невольно вызвало у него крик восторга и удивления. Разом осадив коня, он невольно залюбовался открывшимся перед ним дивным видом.

Он очутился на половине ската довольно высокой горы, отлого спускавшейся к песчаному прибрежью, за которым широко раскинулось во все стороны необъятное синее море. Яркий, искрящийся на солнце золотистый песок простирался на сотни метров, широкой каймой обрамляя с трех сторон неспокойное, волнующееся море. Беспорядочные косматые волны, увенчанные, точно сединами, серебристо-белой пеной, с шумом и ревом разбивались о прибрежные скалы или же с глухим ропотом набегали на берег и журча рассыпались мелкими струйками и брызгами по плоским камушкам отмели.

Глубоко врезавшееся в сушу море образовало здесь естественную гавань, доступ в которую был, однако, весьма затруднителен. При самом входе в залив лежал небольшой поросший лесом островок, оставляющий по обе стороны по весьма узкому проливу, где могли проходить суда лишь с очень незначительной вместимостью — не более трехсот тонн. По обе стороны бухты, точно вырастая из моря, торчали на самом краю берега громадные, темные скалы, точно сторожевые великаны, преграждающие путь неугомонным волнам. На берегу толпилось множество народа — мужчин, женщин и детей; все спешили с громкими криками, целым градом ругательств и бранных слов, пущенных на ветер, укрыть в надежное место свои лодки и челны — единственное достояние этого бедного люда. Там, в уголку, на берегу залива приютились, прячась от любопытных взглядов за громадными скалами прибрежья и последними группами Развесистых деревьев леса, из которого только что выехал молодой путник, раскинувшиеся в живописном беспорядке жалкие хижинки рыбацкого селения. Сейчас все эти хижинки были пусты, потому что обитатели их, от мала до велика, хлопотали на берегу около своих лодок и челнов.

Весь этот пейзаж, залитый последними лучами заходящего солнца, был поистине художествен, полон жизни и красок, — и молодой человек невольно залюбовался им. Несмотря на усталость, на крупный дождь и резкий ветер, хлеставший ему в лицо, он, вероятно, долго простоял бы так, предавшись созерцанию, если бы его не вывел из задумчивости быстрый галоп лошади, чуть не наскочившей на круп его коня. Он оглянулся, но здесь на опушке леса было уже темно и различить что-либо было очень трудно.