Анатолий Онегов - За крокодилами Севера
Вот вам и «нагрузка» на водоем со стороны рыболовов-любителей, вооруженных, только крючковой снастью, а в нашем случае вообще всего-навсего одним крючком на человека, впаянным в небольшую блесенку.
Конечно, это крайний пример, событие не очень частое. Но и о таких событиях следует помнить, чтобы в конце концов найти решение, как сохранить воду наших водоемов живой, как не дать ей совсем умереть.
Увы, разговор о нагрузке на водоем со стороны рыболова-любителя на этом еще не окончен… Нам надо еще разобраться, как влияет наше с вами увлечение на качество жизни водоемов — пока мы с вами подсчитывали только возможное количество рыбы, доставшейся рыболовам, вооруженным любительской снастью…
Я уже говорил, что мне пришлось серьезно заниматься промыслом рыбы на таежных озерах Каргополья. Попутно я проводил и некоторые научные изыскания: оценивал кормовой потенциал водоемов, с которыми более менее близко знакомился. Два года подряд мой дом, моя штаб-квартира, находилась на берегу Домашнего озера. Здесь, в оставленной совсем недавно людьми деревушке, и облюбовал я для себя небольшой ладный домик, откуда и отправлялся регулярно к своим отхожим озерам (от слова «отходить» — удаляться, видимо, от постоянного места жительства).
Домашнее озеро, на самом берегу которого и стоял мой домик, было очень приличным, по здешним меркам, водоемом, и здесь, рядом с моим жилищем, водилась самая разная рыба: и щуки, и окуни, и налимы, и сорога (плотва), и здесь в общем-то мне можно было добывать рыбу, что я и делал, но уже по осени, по холодам, когда жизнь на отхожих озерам замирала, готовясь к зиме. В остальное же время, с весны до середины сентября, я все-таки занимался отхожими озерами, где дневной улов мог быть значительно больше, чем на Домашнем озере.
В чем причина такого обстоятельства? А в том, что наше Домашнее озеро из года в год кормила постоянно все восемнадцать семей нашей деревушки — каждый из жителей в любое время мог отправиться на свое озеро и «достать», как говорилось здесь, рыбу себе на уху. Видимо, этот постоянный пресс и не позволял рыбе в нашем озере развестись до так называемого товарного количества. Но в то же время Домашнее озеро продолжало хранить свою природную силу — оно никак не «мельчало» с годами, и в нем постоянно водились и очень крупные щуки и очень приличные окуни.
Как удавалось здесь, под окнами деревни, сохранять водоему свою природную силу?.. Ну, во-первых, щуки Домашнего озера были так или иначе защищены от поголовного избиения во время нереста… Да, со стороны деревни щук во время нереста добывали — ставили разные ловушки в заливах и возле ручьев, но дальше, в конец озера, в Концезерье, где и нерестились, видимо, основные отряды наших щук, в это время рыбаки никак не могли попасть: к нересту щуки лед уже совсем не держал человека и в то же время не давал лодкам открытой воды, а снег на пути в Концезерье настолько раскисал, что и по берегу была закрыта дорога в ту сторону любому путешественнику. Не пускала природа в это время рыбаков-добытчиков и к противоположному берегу нашего озера, где тоже нерестилась щука — те же непроходимые кислые снега, а под ними вдобавок хлябь болота. И здесь рыба спасалась от погрома.
Отметил я на Домашнем озере и еще одно замечательное явления: кроме щук и окуней, местные жители активно интересовались и такой мелочью, как сорога. Это сорогу, именуемую часто сорной рыбой, ловили и по весне, когда она перед своим нерестом отправлялась путешествовать по ручью, ловили и по осени, когда сорога снова собиралась в свои стаи и поднималась к самой поверхности, то и дело выплескивясь, выскакивая из воды, ходила «ятвой» на виду у всей деревни. И, заметив такую стаю, «ятву», разгуливающей сороги, рыбак потихоньку подбирался к объявившейся рыбке и старался окружить «ятву» сеткой.
Добытую, и порой в большом количестве, осеннюю сорогу сушили в печи, и такой сущик из осенней сороги ценился другой раз дороже, чем сущик из окуня или щуки. Уха из сороги-сущика мягче на вкус и к тому же, по убеждению местных жителей, обладает целебными свойствами. Я сам как-то присутствовал при разговоре дипломированного врача с занемогшей старушкой, когда больной было рекомендовано поесть ухи из сущика- сороги. Именно из сухой сороги: мол, пусть кто поймает вам немного сорожки, а вы ее посушите и вам от такой ухи сразу полегчает…
Так что местные рыбаки, зная об этом или не зная, своим активным вниманием к сорной рыбе, сороге, поддерживали постоянное равновесие между хищником и жертвой в нашем Домашнем озере, сохраняя таким образом здесь качество жизни, сохраняя естественные жизненные силы водоема (об этом, необходимом для каждого водоема, равновесии хищник — жертва я расскажу немного попозже).
Да, Домашнее озеро не дарило нашим рыбакам таких богатых уловов, как наши отхожие озера, но исправно их кормило.
На отхожих озерах я промышлял двумя удочками — об этом способе ловли уже был у нас разговор. К этому арсеналу частенько добавлял и с десяток жерлиц, которые другой раз прежде всего и отвечали за выполнение «плана».
Если для работы удочкой на некоторых отхожих озерах можно было и обойтись без плавсредств (без лодки или плота), то для обслуживания жерлиц плавсредства были просто необходимы, а потому, прибыв на отхожее озеро, где не было ни лодки, ни плота, я прежде всего принимался собирать из сухих елок хотя бы небольшой плотик. Ну, а затем размещал по берегу жерлицы, ловил живцов, варил уху перед возвращением домой, а там и обратно в деревню до следующего утра..
На другой день с утра пораньше в дорогу, и сразу же по прибытию на место проверять свои ловушки.
Медленно и тихо, не вынимая шеста-весла из воды, чтобы не беспокоить таежную тишину, приближаюсь к самой крайней жерлице и еще издали вижу, что шнур полностью снят с рогульки… Шнур уходит в воду под углом, а не свисает прямо вниз, как в случае, когда щука, схватив живца и вырвал шнур из расщепа жерлицы, почему-то бросает тут же добычу и уходит… Беру шнур в руку, чуть-чуть потягиваю на себя и чувствую на другом конце рыбину… Щука не очень большая — килограмма на полтора.
Следующая жерлица, как и вчера вечером, чутко насторожена, шнур не распущен, живец цел и еще довольно бойко ходит на крючке…Третья жерлица — шнур вырван из расщепа и распущен полностью. И тут на крючке щука — чуть-чуть поменьше первой… Двигаюсь дальше… Снова шнур распущен, вытянут в сторону под углом, но ни щуки, ни живца нет — шнур запутан в траве. Скорее всего щука ушла, освободившись от крючка и унося с собой живца.
Заканчиваю путешествие по ловушкам и подвожу итог: поймал три щуки — последняя побольше первой, почти полпуда рыбы есть, с одной жерлицы сорван живец, на шести остальных живцы не тронуты. Принимаюсь ловить новых живцов, настораживаю все ловушки и отправляюсь к причалу, где оставил заплечник. Убираю пойманную рыбу и принимаюсь за удочки. На живцовую удочку к вечере поймал неплохую щуку. На удочку полегче, на червя наловил окуней. Окуни поменьше посажены в садок — вечером сменю живцов на жерлицах. Варю уху и снова к ловушкам. На жерлицы к вечеру попалась только одна щука.
