Константин Бобошко - Радуга под окнами

О ней забыли.

Разыскал ее знаменитый английский натуралист Чарльз Дарвин и использовал в своей работе об опылении орхидей. Говоря о замечательных приспособлениях цветков к опылению, Дарвин приводит как пример своеобразное строение тычиночного аппарата у шалфея, впервые описанное Шпренгелем.

По представлениям этого натуралиста все происходило следующим образом.

Садится шмель на цветок шалфея и начинает ползти по нему, добираясь до сладкого цветочного сока. Но чуть затронет он головой тычинки, имеющие форму коромысла, как они качнутся и ударят насекомое по спине пыльниками. Пыльца прилипнет к волоскам на шмелиной спине и отправится с ним в воздушное путешествие к следующему цветку.

Шмель весь день летает с цветка на цветок: один его не напоит и не накормит. Да это и невыгодно было бы для цветков. Насытится шмель и задремлет на солнышке. Никуда больше не полетит, пока не проголодается. А так он только сладким соком губы помажет, раздразнится и летит к следующему цветку и пыльцу на себе несет.

А тот цветок уже готов к опылению. Столбик с рыльцем, на которое обязательно должна попасть пыльца, чтобы произошло опыление у цветов шалфея свешивается вниз и как бы загораживает насекомому дорогу внутрь. А когда оно начнет добираться к кладовой со сладким соком — рыльце прикоснется к спинке насекомого и соберет пыльцу, прилипшую к волоскам на ней.

Есть у цветов, как утверждал Шпренгель, приспособление, препятствующее опылению собственной пыльцой. Если у цветка пыльца созрела, то она немедленно струшивается на спинки насекомых и отправляется соседним цветам. Пестики пылящего цветка еще недоразвиты. Поэтому столбики не свешиваются вниз и рыльца не касаются покрытых пыльцою шмелиных спинок.

Это описание кочевало почти по всем сочинениям ботаников в течение не одного десятка лет. Попало оно и в учебники, и в увесистые монографии солидных ученых.

Повторяет описание Шпренгеля следом за Дарвином и известный немецкий ботаник Кернер. Во втором томе своей «Жизни растений» он образно сравнивает движение тычиночных нитей в цветках шалфея с ударами молотков по колоколам башенных часов. И чтобы читатели лучше представили себе механизм опыления шалфейных цветов — приводит рисунок.

Многие тысячи студентов рассматривали его, готовясь к зачетам. Сотни ученых ссылались на него в своих лекциях и спорах. И только один из них — советский академик Холодный — посмотрел на этот рисунок и не понял: как же шалфей опыляется?

Если верить Кернеру, пыльники, наклонившись, попадают на заднюю часть туловища насекомого — на брюшко. Это очень ясно видно на рисунке. А посещая более старые цветы, насекомые прикасаются к свешивающемуся рыльцу верхней частью грудного сегмента — плечами, что ли… Но ведь на этой части шмелиного тела пыльцы нет, ею покрыто брюшко — та часть тела насекомого, которая свешивается с нижнего лепестка цветка, своего рода посадочной площадки…

Незначительная, казалось бы, неточность. Но в науке важна каждая мелочь. Ясно, что таким образом цветок шалфея шмель опылить не может. Тогда как же он их опыляет?

Разгадку надо было искать у самого шалфея. И ученый часами просиживал среди пахучих зарослей, любуясь четкой работой «ударных» механизмов цветков, опудривающих шмелей и пчел пыльцой. И чем больше наблюдал он, тем больше было для него непонятного.

Ни разу не видел ученый, чтобы шмель коснулся — спинкой или даже брюшком — рыльца цветка. Да и вообще какой-нибудь частью тела. Даже крылом не зацепил ни разу. Однажды ученый пришел к цветкам с линейкой. Расстояние между нижней губой и свешивающимся рыльцем оказалось больше двух сантиметров. В такой промежуток свободно может пролезть самый крупный шмель.

Прошло немало времени, а разгадка все не давалась.

В одном оказался прав Кернер — пыльца при ударе пыльников о насекомое действительно попадает на верхнюю сторону брюшка или на крылья, если они сложены. Но вот как она переносится на рыльце, с которым насекомое никогда не соприкасается?

Ученый срывал цветки и рассматривал их под микроскопом — рыльца в пыльце, оплодотворены. Уж не невидимки ли оплодотворяют цветки шалфея?

И хотя, как известно, на свете чудес не бывает — чудо было перед глазами: непонятный цветок шалфея…

Было теплое сентябрьское утро. Ярко, совсем не по-осеннему светило солнце. То самое солнце, которое помогло людям сделать немало открытий.

Академик Холодный неподвижно сидел среди густых зарослей шалфея на крутом горном склоне и не спускал глаз с мохнатых шмелей, ползавших по загадочным цветам. Он даже не подозревал, что именно сейчас сделает замечательное открытие, которое вознаградит за все труды. И сделает его при помощи солнца.

А солнце, ничего не зная, шло своей обычной дорожкой, бросая косые лучи на горный склон в заросли шалфея. Вдалеке стоял лес, казавшийся наблюдателю темной стеной. На его фоне хорошо были видны цветы. И, взглянув на один, с которого только что слетел шмель, ученый увидел в воздухе вокруг него целое облачко золотистой пыльцы.

Что это — обман уставшего зрения?

Забыв обо всем, ученый лег на каменистый склон и впился глазами в другой цветок, на который только что сел новый шмель. Что-то уж слишком долго, как показалось ему, этот толстяк задержался на цветке. Ученый не выдержал и стукнул по стеблю растения прутиком, Потревоженный шмель взлетел с цветка и поднял целое облачко пыли, как самолет с полевого аэродрома…

Много раз наблюдал ученый момент слета шмеля с цветка. И каждый раз обязательно появлялось облачко пыльцы. Значит, опыление у шалфея происходит по воздуху. Взлетая с цветка, тяжелое насекомое поднимает своими крыльями вихрь, который срывает пыльцу, прилипшую к его телу или крыльям. Покрутившись в воздухе, она опускается на пестик, и происходит опыление цветка.

Но ведь так шмель может опылить пестик пыльцой своего же цветка?

Оказывается, и это предусмотрено природой. Свежая пыльца шалфея липкая. Попробуй-ка сдунь ее. Та же, что некоторое время попутешествовала на шмеле, подсохла, та взовьется в воздух.

Приходилось ли вам когда-нибудь вымазываться в грязи? Да что там спрашивать — приходилось, конечно. И вы знаете, что сырую глину очень трудно счистить с одежды. а как только она подсохнет—сама осыплется, и следов не останется. У солдат даже поговорка есть: «Грязь не сало — чуть подсохла и сама отпала». То же самое с пыльцой шалфея. Сухие пылинки сдуть легче, чем свежие — влажные и липкие.

Так почти через сто пятьдесят лет советским исследователем была обнаружена ошибка, допущенная Шпренгелем.