Геннадий Падаманс - Первостепь
Старая Мамонтиха неожиданно остановилась. Спешила, спешила, но остановилась. Чей-то мягкий лоб уткнулся в её зад, недоумевая, и замер, не стал подталкивать. Стадо послушно остановилось вслед за своим вожаком.
Нещадно палило солнце, накаляя землю и песок – скоро, наверное, невозможно станет ступать по такой горячей поверхности и мамонтам придётся искать другой путь. Старой Мамонтихе следовало иметь это в виду. Потому она устало огляделась вокруг.
Они двигались по сухому руслу когдатошней реки, зажатому между холмами, прежде покрытыми пышной травой, но теперь полностью выгоревшими на солнце. Старая Мамонтиха, оглядываясь, едва узнавала эти места. Ещё прошлым летом здесь вместо песка журчала вода, а травы тут было столько, что мамонты объедались и никуда не торопились идти. Теперь, вот, торопятся. Потому что голодают. Изнывают от жажды.
Старая Мамонтиха с робкой надеждой глядела вперёд. Там холмы становились всё ниже, покатее, покуда и вовсе не разглаживались вдали. Дальше впереди простиралась равнина. Когда-то зелёная до одурения, а теперь… Старая Мамонтиха подняла хобот и долго пыталась что-нибудь вынюхать в том направлении, учуять хоть что-то прежнее, памятное – ничего не вынюхивалось такого. Выжженные травы да песок. Без звуков и без жизни. Будто умерли все. И только они, только мамонты, эти только остались на иссушенной земле. Так показалось.
Путь их был привычным. Каждый год мамонты в своих странствиях проходят огромный круг в поисках лучшего корма и лучшей доли. Зимой они направляются к полудню. Там меньше снега, там легче найти пропитание. Зимой у мамонтов каждый сам за себя. Каждый ищет себе лучшее место, где меньше снега и больше травы. Но как только возвращается весна, мамонты сбиваются в стада. Как только начинает зеленеть свежая трава, как только появляются первые нежные листики на кустах, мамонты вместе уходят на летние пастбища. Они движутся далеко в полуночную сторону, в степь и дальше, аж до самой тундры. Хотя и не все доходят до тундры. Слишком долог туда путь, и слишком много там надоедливых комаров, забивающихся в хоботы, в уши, в глаза и повсюду. В стаде Старой Мамонтихи был детёныш, Рваное Ухо, с малыми детёнышами обычно не уходят в тундру, но остаются в степи. К концу лета в степи начинается невыносимая засуха. И тогда нужно идти на закат, упорно идти через пустынные земли, чтобы добраться до большой реки, которая никогда не пересыхает. Как раз это сейчас и делали мамонты – шли к реке. Собирались снова идти после отдыха.
Старая Мамонтиха теперь вглядывалась в небо. Хотела заметить каких-нибудь птиц, которые что-нибудь бы да подсказали. Птицы ведь не живут без воды. И без тени тоже не живут. Но не было в небе ни одной птицы, даже стервятника. Вчера только ворон один пролетел поперёк их пути, будто призрак какой. Помахал чёрными крыльями и скрылся в холмах. А сегодня уже никаких крыльев. И облаков тоже не было, ни одного. Старой Мамонтихе очень хотелось заметить хотя бы облако, заметить и понять, откуда оно идёт и куда, как пройдёт его путь и как этом пути пересечься с путём мамонтов, чтоб подарить страждущим хоть мимолётную тень. Но ничего не хотело небо дарить. Кроме солнечного жара, ничего. И Старая Мамонтиха понуро опустила вниз свою большую голову.
Её стадо было не совсем обычным. Обычное стадо состоит из одних только мамонтиц, а также из их детёнышей, когда есть, из малышей и подростков. К обычному поначалу стаду сперва примкнул молодой мамонт, Двойной Лоб. Старая Мамонтиха, конечно, догадывалась, почему тот примкнул. Ведь одна из её мамонтиц, Густая Шерсть, готова была принять ухажёра. От неё далеко окрест распространялся особый запах, она оставляла после себя особые метки, особо урчала – против этого ни один мамонт не устоит. Сразу придёт, едва лишь учует или услышит. Да только мало осталось мамонтов в степи. Совсем мало. Раньше, в давние дни, когда сама Старая Мамонтиха была спелой мамонтицей, тогда на такой запах сходились тучи грозных мамонтов и дрались днями напролёт, сотрясая зелёную землю бряцанием мощных бивней. Теперь же появился один этот юнец, которого Густая Шерсть презрительно не подпускала, а тот всё же на что-то надеялся. На то, что не будет других, один только он. Двойной Лоб не буянил, ничем особо не мешал остальным, никого не гонял – и Старая Мамонтиха не противилась его присутствию. Просто как бы не замечала. Идёт и идёт. Но вскоре явился и другой, взрослый Кавалер с крепкими бивнями, и теперь Двойной Лоб должен был бы убежать, чтобы не вызвать гнева более сильного, чтобы не оказаться побитым или даже убитым. Но Двойной Лоб ухитрился не вызвать гнева. Шёл тихонечко в хвосте стада и старательно делал вид, что совсем не интересуется Густой Шерстью. Старой Мамонтихе он не мешал. Пускай себе идёт. От них не убудет. Да и некуда было теперь тому уходить, поздно уже. Теперь всем им нужно к реке, и только к реке. Потому что в других местах воды не осталось.
Разморила Старую Мамонтиху жара. Долго они шли без отдыха. Всю ночь напролёт шагали, когда не так жарко. И теперь тоже нужно идти, торопиться, да только ноги одеревенели, не слушаются. И в голове одурело звенит – и ничего уже не понять, чего хочется. Отдохнуть хочется. Прежде всего отдохнуть. Надоело идти. Стоит Старая Мамонтиха на месте, обмахивается ушами и словно спит. Или дремлет. А солнце сверху печёт без устали.
Есть в стаде и третий самец. Старик Длинный Хобот, ровесник Старой Мамонтихи. Этот тоже давно уже должен был бы уйти, да не уходил. Этого кроме воды ничего уже не интересовало. Вот и сейчас, покуда все отдыхают, Длинный Хобот решил заняться раскопками. Отошёл немного по сухому руслу, нюхал, нюхал – непонятно, что вынюхал, однако начал копать. Роет ногой сухой песок, бивнями разрыхляет, хоботом выгребает. Старая Мамонтиха перестала дремать, заинтересовалась. Даже хобот вытянула в ту сторону, нюхает. Вдруг и вправду водою пахнёт. Но не пахнет пока. Песком только пахнет. Песком и тщетой. Однако и Двойной Лоб пришёл на помощь старику, тоже стал усердно рыть. Старая Мамонтиха заколебалась, уже и ей захотелось порыть. Раз эти двое так рьяно докапываются – наверное, там что-то есть, есть всё же вода под песком, просто Старая Мамонтиха отсюда не чует. Но, может быть, вблизи почует. Двинулась сквозь стадо, подошла вплотную к копальщикам, хобот в их яму засунула, внюхалась… вроде бы что-то есть под песком, но так смутно… где-то совсем далеко там вода, мамонтам не докопаться до такой глубины. Ничего не получится. К реке нужно идти, торопиться.
Старая Мамонтиха уныло отступила назад, собиралась уже вернуться на своё место во главе стада, чтобы подать им сигнал, что пора, хватит без толку рыться, хватит поджариваться на одном месте – но тут сбоку случилось… Это всё же случилось. В самый неподходящий момент.
