Вячеслав Пальман - По следам дикого зубра

— Жалко, — тихо ответил я и густо покраснел.

Принц хотел что-то сказать, но вдруг сжал зубы и задумался. Немного погодя, отпуская меня, напомнил:

— В три часа поедем глянуть, как распорядились со шкурой.

Запись вторая

Волки на скалах. Разговор Ютнера с хозяином Охоты. Большой костер в пихтовом лесу. За зубрами на Умпырь. Барс в капкане. Решение великого князя.

Хрусткий сентябрьский день раскрыл нам высокогорье во всей его погожей и яркой красе. Тронутые первыми морозами леса создавали чудную, будто волшебником рисованную картину. Добавьте к этому высокое, очень голубое небо, удивительную прозрачность воздуха, близкие — рукой подать — скальные вершины со снеговыми шапками, так величественно вписанные в горизонт, и тогда рисуйте в своем воображении пейзажи, лучше которых, наверное, нет на всем свете.

Бивуак, заброшенный на высоту почти двух верст над уровнем моря, в этот полуденный час обильного солнца и ярких красок жил неспешной, малолюдной жизнью. Все уехали на охоту. Лишь у костра трудился повар с помощниками да лениво бродили несколько свободных казаков из обслуги.

Невдалеке от лагеря пастух Пачо уложил на отдых баранту и додаивал третью корову, отгоняя гортанным криком нетерпеливого телка, который настойчиво тянулся к вымени.

Я спустился к пастуху. Старый лезгин не спеша, с достоинством процедил молоко, отстегнул от своего ремня большую медную кружку с помятыми боками и, зацепив ею пенистое парное молоко, протянул мне:

— Пей, молодой джигит, поправляйся.

Молоко показалось необыкновенно вкусным. Оно вобрало в себя аромат разнотравья со здешних лугов и чистоту студеных ручьев, родившихся из недалеких ледников.

Пачо стоял, широко расставив ноги в кожаных постолах. Скрестив натруженные руки на груди, перетянутой крест-накрест ремнями, горец задумчиво смотрел на скалы, на небо. Суровые складки на темном, заросшем лице его расправились. Что-то детское, доброе проглянуло в человеке, прожившем долгую жизнь.

— Ва-ах! — полной грудью и с нескрываемой радостью выдохнул он. — Дивно все на горах! Вот почему у горцев много песен и голосистых певцов. Хорошие песни. Их не надо придумывать, они вьются вокруг, как вольные птицы. Все поет, ты слышишь? Лес поет. Цветы поют. И камни поют. Как же не запеть человеку, а? Только в горах велик Аллах! Здесь его хижина.

Пачо осмотрелся с каким-то суеверным удивлением, словно надеясь увидеть вот тут, на поляне, вседержителя мусульман. С глазами, полными восторга, лезгин поднял голову и так, с запрокинутым лицом, вдруг пошел по лугу, пока не скрылся за густыми кустами неопавшего жасмина. Я не спеша вернулся в бивуак.

Наш принц уже расхаживал одетый в охотничий костюм и понукал казаков. На меня он едва глянул. Я быстро оседлал коня, накинул вьючные сумы и оказался рядом с Чебурновым.

Семен, проспавший под буркой все эти часы, успел собраться с небывалой быстротой. Он сидел в седле отекший, сонный и силился подавить зевоту.

Так и не глянув на свою свиту, принц тронул коня, хотя едва ли знал, где искать тропу и вообще куда ехать. Чебурнов молча опередил его, и маленький наш караван начал пологий спуск к темнеющему урочищу.

Сбоку и выше по горе послышались голоса, и тут мы сошлись с группой конных. То был великий князь со своими егерями. В его группе находился и есаул Улагай. Они меняли место сегодняшней охоты.

— Неудача, Петр Александрович, — сказал князь. — Ходили, бродили, даже гай пробовали устроить, но так ничего и не нашли. Напугали вчера дичь, ушла. Переходим в другой район. А по пути решили на вашего зубра глянуть.

— Я польщен, ваше императорское высочество! — Принц привстал на стременах и снял шляпу. — Вперед, егеря!..

Чавкая копытами, лошади перешли через болотце. Цепочка всадников забралась на более сухой, заросший мелколесьем склон. Некоторое время ехала выступом глубокого обрыва, опасливо поглядывая вниз. Второй хребет подымался слева, наискосок от нашей тропы. Скальные луга его светились под солнцем ярким разнотравьем.

— Не всех распугали, ваше высочество, — сказал вдруг егерь Телеусов, сопровождавший князя. — Извольте глянуть… — и рукояткой нагайки показал на гребень освещенного хребта.

Рельефно выделяясь на фоне густой небесной синевы, по обрезу хребта неторопливо шествовало несколько волков. Хищники, видимо, были сыты, тяжелы и потому не очень сторожки. Да и увидеть людей внизу, где тень от леса и скал, не так-то просто. До них было не менее восьмисот шагов.

— Какая отличная цель! — оживился князь и мигом свалился с коня.

— Только с упора, ваше императорское высочество, — предупредил Телеусов. — Извольте планочку переставить на восемьсот.

Великий князь долго целился — уж очень ему хотелось свалить волка и удачным выстрелом оправдать пустой день. Прогрохотало. Волки остановились, потоптались на месте, беспокойно оглядываясь. Ни один из них не пострадал. Звук выстрела, размноженный многоголосым эхом, затруднял определение опасного места. Прогремел еще один выстрел. И тоже мимо. Волки побежали, но не за хребет, а почти параллельно нашей тропе. Громким шепотом князь приказал:

— Стреляйте же! Уходят!..

Быстрее всех спустил курок Улагай. Его пуля пропела перед мордой одного волка, все заметили, как хищник бросился назад, ближе к нам. Чебурнов, так и не снявший винтовки с плеча, равнодушными глазами следил за стрелками.

— Давай ты, Андрей. Покажи, как наши умеют, — тихонько сказал он.

Я положил ствол винтовки на толстый сучок березы и перевел мушку на аршин перед бегущим волком. Толкнуло прикладом в плечо. Хищник на ходу перекрутился вокруг себя и, скользя по каменной осыпи, безжизненно пополз вниз. Остальные волки прибавили ходу.

— Еще, еще! — громко кричал князь.

Опять выстрелил Улагай. Его обострившееся, напряженно-злое лицо мелькнуло сбоку. Кажется, он все-таки ранил второго; волк сбавил скорость и скособочился, пытаясь достать языком рану на бедре, однако продолжал бежать. Ободренный первым успехом, я прицелился и выстрелил дважды кряду. Свалился еще один. Дальше стрелять не было смысла — хищники мелькали среди кустарников.

Князь обернулся и, сощурясь, смотрел на меня:

— Узнаю, узнаю! Не зря мы взяли тебя на охоту, студент!

За волками бросились два казака. Я остался на тропе ждать их. Остальные поехали дальше.

— Здоровый, чертяка, — сказал первый казак, сбросив на тропу убитого волка. — Пуда на три. А та — волчица: вишь, посветлей шерстью. Куда их теперича?

Я не знал — куда, и хлопцы распорядились сами: содрали с обоих шкуры и повезли препаратору. Даром, что ли, лазили на откос? Глядишь, и купит.