Джеки Даррелл - Звери в моей постели
И потянулись мучительные для нас обоих дни и ночи. Найдя, что сподручнее писать ночью, когда его никто не отвлекает, Даррелл перешел на ночной образ жизни. Это сильно осложнило наши взаимоотношения. Мы были заточены на ограниченном пространстве, я с моим чутким сном просыпалась от малейшего шума, но мы нуждались в деньгах, а потому надо было как-то приспосабливаться. Когда последние наши шиллинги были на исходе и пришлось вернуть прокатную пишущую машинку, явился дружище Джек и предоставил нам свою портативку, на которой и был завершен эпос Джерри. Поскольку эта машинка работала куда тише прокатной, я была вдвойне благодарна Джеку.
Даррелл корпел над книгой с усердием, какого я прежде за ним не замечала, каждое утро меня ожидала кипа листов для чтения и правки, и постепенно книга обретала законченный вид. Нас охватила лихорадка, и я снова поймала себя на том, что читаю с огромным увлечением — весьма удивительно, так как обычно сочинения про животных и путешествия вызывали во мне отвращение. Но тут передо мной было нечто совсем непохожее на все читанное прежде, и в мою душу стало закрадываться чувство, что мы можем неплохо заработать. А Джерри продолжал выдавать страницу за страницей, и стало похоже, что он задумал сравниться с «Унесенными ветром».
— Сколько слов должно быть в твоей книге, Джерри? — спросила я однажды утром.
— Ну, что-нибудь около шестидесяти тысяч.
— Так, может быть, мне стоит начать подсчитывать?
— Валяй, если тебе так хочется.
— Джерри, — обратилась я к нему несколько позже, — пора бы тебе закругляться, ты уже написал шестьдесят пять тысяч.
— Отлично, — ответил он. — Завтра утром получишь последнюю главу.
После чего оставалось прошить всю рукопись вместе с двумя листами картона, напечатать наклейку с названием книги, именем автора, адресом и количеством слов и аккуратно завернуть в бандерольную бумагу. По совету Ларри мы адресовали бандероль Элану Принглю в «Фейбер энд Фейбер», приложив записку, поясняющую — кто отправитель, и доверили ее почтовому ведомству Ее Величества. К этому времени оба мы настолько устали от всех трудов, что мечтали только выспаться и забыть обо всем, тем более что Ларри предупредил нас — пройдет не одна неделя, прежде чем издатели пришлют какой-то ответ.
В это время Дарреллу были предложены на выбор два места работы — в Управлении охотничьего хозяйства Уганды и в Хартумском музее в Судане. Книга
— книгой, а Джерри на всякий случай побывал на собеседованиях и сразу отверг второе предложение, так как не мог выезжать вместе со мной в Судан на два года, а то и больше. Угандийское предложение выглядело куда заманчивее, и он настроился принять его. Однако тут к власти вернулись консерваторы, настроенные всячески сокращать расходы, и должность в Уганде мигом упразднили. Джерри был в ярости, но я весело возразила — неужели он согласится стать егерем в дебрях Уганды, если преуспеет на писательском поприще?
— Не в этом дело, — заявил он. — Еще неизвестно, возьмут ли мою книгу, и даже если возьмут — много ли заплатят.
— Ну что ж, посмотрим, — бодро отозвалась я.
Ответ пришел через месяц, издательство сообщало, что рукопись очень понравилась, и приглашало Джерри в Лондон для переговоров. Непростой вопрос
— у нас по-прежнему было худо с деньгами. Джерри не располагал фотографиями экзотических зверей, о которых рассказывалось в книге, а предстояло решать проблему иллюстраций. В конце концов издательство вызвалось заказать рисунки одному швейцарскому художнику и через полтора месяца после получения рукописи согласилось также взять на себя защиту авторских прав и выплатить нам аванс — сто фунтов (пятьдесят при подписании договора и еще пятьдесят три месяца спустя). На календаре был апрель 1952 года.
Нам еще предстояло как-то кормиться в ожидании выхода книги, и воодушевленный новым успехом Даррелл написал несколько статей для разных журналов и два текста для радио. Тем не менее наше материальное положение оставалось отчаянным. Нам не давала покоя мысль о том, что Ларри, возможно, напрасно уговаривал нас не связываться с литературными агентами, и кончилось тем, что мы решили обратиться за советом именно к его агенту — Спенсеру Кертису Брауну.
Естественно, сперва мы написали письмо, рассказывая, что нами сделано до сих пор, и прося его прочитать книгу. Мистер Кертис Браун ответил незамедлительно, что хотел бы прочесть рукопись. Мы обратились в «Фейбер энд Фейбер» с просьбой направить ему корректуру. Через несколько дней пришло новое письмо: мистер Кертис предлагал Джерри приехать в Лондон и повидаться с ним. Мы снова вторглись в обитель Лесли, чтобы воспользоваться его телефоном. У нас не было денег на поездку в Лондон, о чем я и велела Джерри сообщить Кертису Брауну. Вся семья с тревогой ждала в гостиной, чем закончится разговор Джерри с агентом.
— Вы только подумайте! — воскликнул он, врываясь к нам.
— Ему так не терпится познакомиться со мной, что он согласен прислать денег на дорогу.
Фантастика! Впервые мы получили конкретное свидетельство того, что кто-то верит в способности Джерри. И мы в самом деле получили по почте чек на целых сто двадцать фунтов, чего хватило бы с лихвой не только на дорогу. Получили от человека, принадлежащего к ненавистному братству литературных агентов и не заработавшего на писаниях Джерри ни одного пенса.
— Какой же я был дурак, — стонал Джерри, — что позволил Ларри отговаривать меня. У меня явно было что-то с мозгами, но теперь я буду умнее и не повторю сшибки, даже если Кертис Браун не захочет заниматься моими делами.
Даррелл настаивал на том, чтобы я поехала с ним в Лондон.
— Сама знаешь, — твердил он, — я всегда забываю все, что мне говорят. Честное слово, я способен забыть, как его звать.
После восемнадцати месяцев в тесной комнатушке в Борнмуте я была только счастлива побывать в Лондоне.
— Позволим себе такую роскошь, возьмем такси. Мы ведь не знаем, где находится Генриетта-стрит, и нехорошо опаздывать на встречу с нашим благодетелем.
Контора Кертиса Брауна помещалась тогда в причудливом старинном здании по соседству с рынком Ковент-Гарден, и сам он — с рыжеватой шевелюрой и гусарскими усами — сидел в просторном светлом кабинете.
— Рад видеть вас обоих. Итак, обсудим наши проблемы.
Было очевидно, что книга ему очень нравится и он считает, что при правильном подходе она принесет изрядный доход.
— Если «Фейбер энд Фейбер» еще не оформляли права в Америке, — сказал он, — может быть, вы позволите мне показать вашу рукопись одному моему американскому другу, с которым я обедаю сегодня? Разумеется, без согласия «Фейбер энд Фейбер» я ничего не стану предпринимать. Одним словом, дружище, положитесь на меня, и я постараюсь что-нибудь сделать.
