Хел Херцог - Радость, гадость и обед
Каким же образом в человеке уживаются столь явно противоречащие друг другу мнения? В большинстве случаев взгляды человека на обращение с представителями других видов служат прекрасным примером того, что психологи называют «отсутствующей» или «несодержательной позицией». Она представляет собой случайную подборку в основном не связанных между собой и не выстроенных логически взглядов, а вовсе не последовательную систему убеждений, встречающуюся у таких людей, как Роб и Гейл, всесторонне рассмотревших моральные проблемы, связанные с животными. Этические вопросы наших взаимоотношений с другими видами непросты, и большинство людей, даже тех, кто считает, что любит животных, занимает среднюю позицию. К примеру, когда во время опроса, проводившегося Государственным центром исследования мнений, спрашивали, как люди относятся к опытам над животными, только один из пяти взрослых имел ту или иную четкую позицию по вопросу, а почти столько же не имели никакого мнения вовсе.
Исключений, разумеется, масса, но практика показывает, что большинство американцев озабочены обращением с животными гораздо меньше, чем другими социальными проблемами. В 2000 году сотрудники Gallup Organization попросили взрослых американцев расставить в порядке приоритетности следующие вопросы: право на аборт, права животных, контроль за приобретением оружия, забота об окружающей среде, права женщин и права потребителей. Права животных оказались на последнем месте. В 2001 году Общество гуманизма США провело исследование, в ходе которого людей спрашивали, какая государственная организация по защите животных добилась большего в своей области. Половина респондентов не смогли назвать ни единой организации, защищающей интересы животных. И наконец, опрос людей, бойкотировавших товары широкого потребления, показал, что лишь 2 % делали это из соображений недопустимости использования животных. Выходит, что в списке приоритетов большинства людей обращение с животными занимает не слишком высокое место (если только это не их собственные домашние любимцы).
Если вы хотите точно знать, что думают люди об обращении с животными, перейдем на язык денег. Каждый год американцы жертвуют организациям по защите животных от 2 до 3 миллиардов долларов. Цифра, конечно, солидная, но давайте сравним ее с расходами на убийство животных: 167 миллиардов долларов уходит на мясо, 25 миллиардов — на охотничьи товары, снаряжение и поездки, 9 миллиардов — на убийство животных-вредителей, i,6 миллиарда — на одежду из меха. Конечно, ради благополучия собственных питомцев мы тратим гораздо больше средств, чем жертвуем организациям, борющимся за благополучие животных, которых мы и в глаза-то не видели. Это вполне соответствует ряду базовых свойств человеческой природы, одно из которых — глубоко укоренившийся эволюционный принцип, согласно которому на первом месте стоит семья, а питомцы для многих американцев являются ее членами.
Есть еще один феномен, который когнитивный психолог из университета Орегона Пол Словик назвал «психическим оцепенением», — чем больше трагедия, тем меньшее число людей переживает о случившемся. К примеру, люди утверждают, что на спасение одного больного ребенка они готовы пожертвовать вдвое больше, чем на группу из восьми больных детей. Когда речь идет о массовых страданиях, человеческое безразличие растет еще больше. Как отметил колумнист газеты New York Times Николас Кристоф, феномен психического оцепенения помогает нам понять, почему ньюйоркцы так волновались по поводу изгнания одного-единственного краснохвостого ястреба, свившего гнездо на фешенебельном здании Пятой авеню, но остались практически равнодушны к страданиям двух миллионов бездомных суданцев. Это безразличие, охватывающее человека перед большими числами, Словик называет «коллапсом сострадания».
Впрочем, коллапс сострадания наблюдается не у всех. В Ассоциации гуманизма США состоит одиннадцать миллионов американцев. В ASPCA миллион членов, в РЕТА — более двух миллионов. Многие люди не просто жертвуют деньги, но и предпринимают конкретные действия. Одним из моих первых антрозоологических проектов была серия интервью с активными борцами за защиту животных. Я уделил основное внимание рядовым членам организаций, так сказать, бойцам с передовой, не лидерам, не философам, не знаменитостям. Я хотел понять, каких людей привлекает борьба за защиту животных, разобраться, почему они занялись этим делом и как их убеждения повлияли на их жизнь.
Выяснилось, что из каждых четырех борцов за права животных трое — женщины, причем большинство придерживается либеральных взглядов, имеет хорошее образование, явную принадлежность к среднему классу и чаще всего — белую кожу. Практически у всех у них есть собственные домашние животные. В организации, защищающие права животных, эти люди попадают по-разному, но наиболее распространенной причиной является моральное потрясение. Для Катерины, которая работает медсестрой, таким потрясением стала одна-единственная фотография.
«Почему вы присоединились к движению за освобождение животных?» — спросил ее я.
«Из-за фотографии на плакате РЕТА. Она так и стоит у меня перед глазами — там была маленькая обезьянка, которой перерезали нервы на одной руке, и она не могла ею пользоваться. Тогда обезьянке привязали здоровую руку к телу и заставили работать больной».
«И вы до сих пор помните, как выглядела эта фотография?»
«Ох, конечно, — ответила она. — У обезьянки были совершенно прекрасные глаза и такой взгляд, словно она только что плакала. Я сама чуть не плачу, когда вспоминаю».
Тут Катерина действительно тихо заплакала и сказала:
«А я и не знала, что так эмоционально восприняла эту фотографию, пока не начала о ней рассказывать».
Если такая вот Катерина попадается противникам борьбы за права животных, те тут же заключат, что все активные сторонники идеи — сверхсентиментальные люди, которые предпочитают животных людям. Это вовсе не так. Многие активисты, с которыми мне довелось говорить, имели четкое рациональное обоснование своего неприятия эксплуатации животных. Одна женщина, весьма сведущая в интеллектуальных нюансах прав животных, сказала, что возражает тем, кто считает ее «мягкосердечной». Она сказала мне так: «Потратить все те годы, что я разбиралась в тонкостях дела, только из-за „мягкосердечия“ было бы просто унизительно».
Освобождение животных как религия
Как группа борцы за права животных не слишком религиозны — по крайней мере, в традиционном смысле слова. Согласно данным одного из исследований, лишь 30 % участников крупного общенационального марша протеста против нарушения прав животных являются приверженцами традиционных религий, а половина отрекомендовалась атеистами или агностиками. Но, как и прочие движения, занимающиеся крестовыми походами во имя морали, движение за освобождение животных также несет в себе элементы религии. Защита животных так же, как и религиозные убеждения, может привнести в жизнь человека цель и смысл. Когда я спросил Филлис, сыграло ли движение защитников прав животных какую-либо роль в ее жизни, она недоуменно заморгала, словно я спросил о чем-то совершенно очевидном. «Это и есть моя жизнь», — ответила она.
