Кумаонские людоеды. Леопард из Рудрапраяга - Джим Корбетт
Охотники, за которыми охотятся
Я пришел в бунгало, когда Ибботсон только что отодвинул задвижку у двери, чтобы пропустить человека с чашкой чаю. Выслушав меня, он заявил, что отложит свой поход в Паури, после чего мы сели на кровать Джин, разостлав на коленях большую карту, пили чай и обсуждали наши планы. Ибботсона ждала крайне важная работа в его управлении в Паури, и он мог еще остаться самое большее на двое суток. Я телеграфировал в Найни-Тал накануне, предупреждая, что возвращаюсь домой по железной дороге через Паури и Котдвару; эту телеграмму я аннулировал и решил вернуться домой пешком той дорогой, которой сюда пришел. Когда все было улажено и деревня, где убита женщина, найдена на карте, я пошел в лагерь сказать моим людям об изменении планов, о том, чтобы они уложились и последовали за нами в сопровождении четырех человек, пришедших с вестью о происшествии.
Джин должна была остаться в Рудрапраяге, поэтому после завтрака мы с Ибботсоном отправились на двух его лошадях — арабском скакуне с побережья[45] и английской кобыле, двух наиболее устойчивых на ногах животных, на которых мне когда-либо посчастливилось ездить верхом.
Мы взяли с собой ружья, плитку для приготовления пищи, бензиновую лампу, немного провианта и отправились в сопровождении одного из ибботсоновских слуг, ехавшего на взятой во временное пользование лошади, навьюченной кормом для всех лошадей.
Остановились у Чатвапайпальского моста. Этот мост не был закрыт в ту ночь, когда мы убили леопарда, в результате чего людоед перешел через реку и достиг своей цели — схватил человека в первой же деревне, куда пришел.
Около моста нас встретил проводник. Он повел нас на очень крутой гребень горы, вдоль покрытого травой склона и далее вниз в глубокое и густо поросшее деревьями ущелье с небольшим ручьем, текущим по его дну. Здесь мы увидели патвари и около двадцати человек, стороживших труп.
Убитая была здоровой, крепкой и очень красивой женщиной, восемнадцати или двадцати лет. Она лежала вниз лицом, руки по бокам. На ней не оказалось и признаков одежды — все было сорвано, и она была вылизана леопардом с головы до ног. На горле виднелись четыре большие раны — следы его зубов. Мяса было съедено немного, всего несколько фунтов в верхней части туловища и столько же в нижней.
Барабанный бой, который мы слышали, пока поднимались на гору, производили люди, стерегшие труп. Так как было около двух часов пополудни и, по всей вероятности, леопард не мог находиться где-нибудь поблизости, мы направились в деревню приготовить для себя чаю, взяв с собой патвари и сторожа.
После чая мы вышли посмотреть на дом, где была убита женщина. Он имел одну комнату, был построен из камней и находился посреди полей, расположенных уступами, площадью в два или три акра. В доме жили жена, ее муж и их шестимесячный ребенок.
За два дня до происшествия муж отправился в Паури дать свидетельские показания по земельному спору и оставил дом на своего отца. В ночь убийства женщина, нянчившая своего ребенка, после того как они со свекром поужинали, и пришло время ложиться спать, передала сына старику, отомкнула дверь и вышла наружу по естественной надобности (я уже упоминал о том, что в домах у наших горцев соответствующие санитарные удобства отсутствуют).
Когда дедушка взял от матери ребенка, тот начал плакать, так что даже если и раздался какой-либо звук снаружи, то свекор вряд ли его слышал. Я же уверен, что никакого шума не было. Ночь выдалась очень темная. Подождав несколько минут, старик позвал женщину и, не получив ответа, повторил оклик. Потом он вскочил, быстро захлопнул дверь и задвинул засов.
Дождь шел с раннего вечера, и нетрудно было восстановить все, что произошло. Вскоре после того, как дождь прекратился, леопард, появившийся на поле со стороны деревни, притаился, припав к земле за скалой, примерно в тридцати ярдах слева от двери дома. Здесь на некоторое время он залег, возможно прислушиваясь к разговору между людьми. Когда женщина открыла дверь и присела справа от нее вполоборота спиной к леопарду, тот в это время начал огибать скалу с другой стороны, покрыв двадцать ярдов, отделяющих его от угла дома, ползком на животе; затем, прокравшись вдоль стены, схватил женщину сзади и оттащил к скале. Здесь, когда она уже была мертва, леопард, возможно услышав тревожный оклик старика, поднял ее и, высоко держа в зубах так, что никаких следов от ее рук или ног не осталось на мягкой, недавно вспаханной земле, понес свою добычу по первому полю вниз через трехфутовую межу и дальше через другое поле, кончавшееся двенадцатифутовым обрывом, выходившим на хорошо протоптанную дорогу. Не выпуская из пасти свою ношу, весившую около семидесяти килограммов, леопард спрыгнул вниз. Приземлившись после прыжка с двенадцатифутовой высоты, он удержал все тело женщины на весу! Перейдя тропу, леопард устремился вниз по горе и, пройдя еще полмили, остановился, сорвал одежду со своей жертвы. Отъев немного мяса, он оставил ее на изумрудно-зеленой траве маленькой прогалины, в тени дерева, образовавшего своими ветками вместе с ползучими растениями подобие свода.
Около четырех часов пополудни мы спустились вниз и засели в засаде около мертвой женщины, захватив с собой бензиновую лампу и фонарь для ночной охоты.
Леопард, вероятно, слышал, как шумели жители деревни при розысках женщины и позже, когда они стали стеречь ее труп. Следовательно, если зверь вернется к своей жертве, то будет очень осторожен. Поэтому, решив сделать засаду в некотором отдалении от убитой, мы выбрали для этой цели дерево примерно в шестидесяти ярдах в стороне,
