Редьярд Киплинг - Книги джунглей
— И торнак не бросила нас, — говорил Котуко. — Она послала бурю; лёд разломался, и море пригнало рыбу, а за рыбой пришли тюлени.
До тюленьих мест теперь два дня пути. Пусть лучшие охотники пойдут туда завтра и привезут моих тюленей. Их ровно двадцать пять. Я их убил и спрятал в лёд на берегу. Когда мы съедим их всех, мы опять пойдём охотиться на большой лёд.
— А ты — что ты будешь делать? — спросил у Котуко шаман-ангекок — и спросил таким почтительным голосом, каким он обращался только к Кадлу, самому богатому из племени.
Котуко посмотрел на северянку и невозмутимо сказал:
— Мы будем строить дом.
И он показал рукою на северо-запад от родительской хижины, потому что именно там полагается ставить жилище женатому сыну или замужней дочери.
Но северянка повернула руки ладонями вверх и удручённо покачала головой. Ведь она была нездешняя, её подобрали из жалости, и ей нечего было принести в дом.
Тогда Аморак поспешно встала с места и начала кидать в колени девочке всякую всячину — каменные плошки-светильники, железные скрёбки, жестяные котелки, оленьи коврики, расшитые зубами мускусного быка, и даже настоящие стальные иголки, какими матросы шьют парусину, — в общем, отличнейшее приданое, лучшее, какого можно пожелать на краю Полярного круга; и невеста в смущении все ниже и ниже опускала голову.
— Их тоже возьми! — сказал Котуко смеясь и подал знак собакам, которые ткнулись ей в лицо холодными носами.
— Так, — произнёс ангекок, многозначительно откашлявшись и давая понять, что наконец он всё обдумал и может подвести итог. — Когда Котуко покинул нас, я пошёл в квагги — Песенный Дом — и стал творить заклинания. Я колдовал много ночей и призывал на помощь Дух Оленя. Это я своим колдовством разбудил бурю, а буря разбила лёд. Это моё колдовство привело к Котуко собак, когда лёд чуть не сокрушил ему кости. Моё пенье приманило к нему тюленей. Тело моё было в Песенном Доме, но мой дух был там, среди льдов, и направлял Котуко и собак на верный путь. Все это сделал я.
Все наелись до отвала, всех клонило ко сну, и потому никто не стал с ним спорить; и тогда шаман взял себе ещё кусок мяса и улёгся спать вместе со всеми в жарко натопленном, ярко освещённом, насквозь пропахшем жиром снежном доме.
* * *А дальше было вот что: Котуко, который, как и многие эскимосы, отлично умел рисовать, изобразил все свои приключения на пластинке из моржовой кости с дырочкой на конце. Когда Котуко с молодой женой отправился к ней на родину, на остров Элсмир (это было в год Чудесной Тёплой Зимы), он оставил пластинку отцу, а тот потерял её среди гальки, когда летом сломал свои нарты на берегу озера Неттиллинг, в Никосиринге; там почти через год её нашёл один озёрный инуит и продал в Имигене человеку, служившему толмачом на китобойном судне, которое промышляло в заливе Камберленд, а тот в свою очередь сбыл её Хансу Ольсену, который позднее нанялся квартирмейстером на большой пароход, возивший туристов из Канады в Норвегию. Когда туристский сезон закончился, пароход стал курсировать между Лондоном и Австралией, с заходом на Цейлон, и там Ольсен продал кость местному ювелиру, получив за неё два поддельных сапфира (но он-то думал, что они настоящие!). Я же обнаружил эту историю в картинках в куче мусора у дома в городе Коломбо[88] — и перевёл её с начала до конца.
Ангутиваун Таина
Вот весьма приблизительный перевод песни, которую пели мужчины, возвращаясь домой после удачной охоты. В инуитских песнях по многу раз повторяются одни и те же слова.
Рукавицы у нас в замёрзшей крови —Есть и людям и псам еда!Мы с тюленем, с тюленем спешим домойИз-за края Большого Льда.
Ау яна! Оха! Хак!
Хороша собачья езда!Грозный бич свистит, и упрязка мчитИз-за края Большого Льда.
Мы пошли за тюленем и лунку нашли(Он всплывает дышать туда)И поставили метку, и стали ждатьВ середине Большого Льда.
А потом мы копьём убили его(Мы без промаха бьём всегда)И на сани вдвоём взвалили егоТам, у края Большого Льда.
Рукавицы у нас в ледяной крови —Будет жирная всем еда!К нашим женщинам в дом с тюленем идёмИз-за края Большого Льда!
Ау яна! Ауа! Оха! Хак!Весела собачья езда!Мы с добычей большой вернёмся домойИз-за края Большого Льда!
ДИКИЕ СОБАКИ
(перевод Н. Дарузес)
Ради наших ночей, ради лунных лучей, ради бега и острого зренья,Ради доброй охоты и веры в себя, ради хитрости и уменья,Ради запахов утра, исчазающих с первой росою,И броска сквозь туман за добычей лесною,Ради зова друзей, торопящих: «Скорей!…» — чтоб загнать изнурённую лань,Ради риска ночного и ража,Ради сладкого сна после пира в рассветную рань —Ради этого стая сбивается наша:Насмерть встань![89]
Самое приятное время жизни началось для Маугли после того, как он напустил на деревню джунгли. Совесть у него была спокойна, как и следует после уплаты справедливого долга, и все джунгли были с ним в дружбе, потому что все джунгли его боялись. Из того, что он видел, слышал и делал, странствуя от одного народа к другому со своими четырьмя спутниками или без них, вышло бы многое множество рассказов, и каждый рассказ был бы не короче этого. Так что вам не придётся услышать о том, как он спасся от бешеного слона из Мандлы, который убил двадцать два буйвола, тащивших в казначейство одиннадцать возов серебра, и расшвырял по пыльной дороге блестящие рупии; как он бился долгой ночью с крокодилом Джакалой в болотах на севере и сломал охотничий нож о его спинные щитки; как он нашёл себе новый нож, ещё длиннее старого, на шее у человека, убитого диким кабаном; как он погнался за этим кабаном и убил его, потому что нож этого стоил; как во время Великого Голода он попал в бегущее оленье стадо и едва не был задавлен насмерть разгорячёнными оленями; как он спас Молчальника Хатхи из ловчей ямы с колом на дне; как на другой день он сам попался в хитрую ловушку для леопардов и как Хатхи освободил его, разломав толстые деревянные брусья; как он доил диких буйволиц на болоте; как…
