Радмир Коренев - Собака — зверь домашний (Первое издание)
— Обгорелое.
— Знаю.
Губы механика злобно поджались.
Новая обстановка совсем не нравилась Дику. Кряжев заметил это по настроению собаки. Пес будто состарился на добрый десяток лет. Он стал угрюмым, настороженным.
Может быть, раздражали его люди? Они были везде: в кубрике, на причале, в цехах, в поселке. Приходилось держаться у ноги хозяина, и Дик злился. Особенно хотелось ему сорваться, когда подбегали поселковые псы. Они лаяли без умолку, бежали вслед и даже пытались сцапать его за лапу. У Дика гневом загорались глаза, и весь он сжимался пружиной. Отпусти — и передавит этих ненавистных пустолаек. Но Кряжев повторяет: «Фу!»
По-разному Дик относился к членам команды.
Андрей — матрос, ровесник капитана. Светлая шевелюра ниспадала на бесцветные брови. Глаза ясные, всегда удивленно открыты. Он обычно весел, но бывает вспыльчив. Дик разрешает ему свободно расхаживать со шваброй и уступает место для уборки.
Второй матрос, Витя, еще мальчишка, ему шестнадцать, не более. Дик игнорирует его присутствие. Зато Костю-радиста побаивается, но виду не подает. Костя молчаливый, низенький, кучерявый, неопределенного возраста: от тридцати до сорока. Пес видит его возле писклявого ящика и старается к нему не подходить; громкая музыка пугает и нервирует.
Помощник механика Данилыч. Седой, толстый, глаза оплывшие и усы. Он больше кряхтит, чем говорит. Если не стучит чем-то в машине, то читает, лежа на своей койке. И не донять, то ли добр, то ли просто ленив. Он напоминает Дику старого Чингиза, который ни к кому не придирается.
Присутствие старшего механика Кандюка Дик просто не выносит. От него пахнет водкой, табаком и мазутом. Этот человек с хитрыми, бегающими глазам? — трус. А трус опасен. Дик чует и потому рычит. Механик как-то пнул его, но, благо, успел закрыть за собой дверь кубрика. Дик грыз створки и глухо рычал.
Кандюк возненавидел собаку и ее хозяина. «Надо как-то избавиться от пса и от капитана, — мучила его мысль. — Штурман. Может закрепиться. А Ленка так и пялит на него глаза».
Кряжев о мыслях механика не знал, как не знал и о наблюдениях Дика.
Белая круглая тучка шляпой повисла на кратере вулкана. Крутые берега склонились над синевой пролива. В белесой высоте купалось солнышко. Над водой струилось тепло.
Маленькие рыболовецкие суда разбрелись по тихой широкой равнине, как стадо баранов на сочном пастбище.
— Погода что надо! — сказал Андрей, обращаясь к Кряжеву. — Теперь жди, когда насытятся. Будут заливать трюма и палубу без пределов. Жадные…
— Жадные в работе, — ответил Кряжев, — это хорошо.
Он вел катер к большому рифу, за которым притаилась удобная бухточка.
— Как там глубина?
— Метра три-четыре, безопасно, — ответил Андрей. — Я уже был в этом месте.
Катер, покачиваясь на прибойной зыби, медленно втискивался в расщелину. Сквозь призму светло-голубой толщи моря просматривался каменистый грунт. Над ним плыли большие и маленькие медузы. Они, как цветастые парашюты, зависали на поверхности. Медленно, плавно опускались и скользили в сторону. Не шевелясь, лежали пятиконечные золотистые звезды, будто приклеенные к большим плоским камням, а над ними пролетали стайки рыб.
Помахивая плавниками, рыбы подплывали к борту, обнюхивали корпус и устремлялись куда-то в таинственную глубь.
— Здесь, как у Христа за пазухой, — сказал Андрей, — ни ветра, ни волнения. А вода какая светлая! Вон даже крабика видно.
— А связь не прервется? — спросил Кряжев.
— Отсюда отличная слышимость, — заверил радист, — а выберешься на сопку — весь пролив как на ладони.
Андрей, Костя и Витя крепили концы так, чтобы катер не бился о камни.
Кряжев дал отбой в машину и вышел из рубки.
— Красота какая!.. Не болтает, тепло и зелень.
Кандюк заглушил двигатель и тоже вынырнул из машинного люка. Дик ощетинился, зарычал.
— Фу, Дик! — буркнул Кряжев.
Дик умолк, но губа его нервно вздрагивала.
Андрей засмеялся, видя, что механик застыл, не решаясь приблизиться.
— Иди сюда, дед! Не бойся. Тебя так просто не съешь.
— Развели псарню. Пришибу когда-нибудь…
— Пес никому не мешает, — сказал Кряжев и спрыгнул на берег. Он, как по лестнице, поднимался на сопку. Дик бежал впереди. Уже сверху Кряжев крикнул радисту:
— Слушай рацию! Если будут вызывать, нажми сирену. Я буду поблизости.
Костя ушел в кубрик, а Кандюк бросил Андрею: — Что-то ты быстро нашу дружбу забыл. Или мало моей водки выпил! Подначивать вздумал…
На лицо Андрея наплывала розовая туча. Он знал, что сейчас покраснели кончики его ушей, и ничего с этим не мог поделать.
— Стыдно? А ведь я тебя из засольного вытащил и на катер пристроил. А то вкалывал бы с носилками…
Андрей, сдерживая накипавшую злость, ответил:
— Ведь ты же бегал с бутылками, уговаривал, чтобы на завкоме я просил квартиру, будто бы женюсь на Лене. Все расписывал: мол, она без родителей, да надо людей выручать… Для нее ты сделал квартиру? Жаль, я тогда не понял твоей политики…
Кандюк быстро, воровато оглянулся.
— Ну, ладно, ладно. Это я так. Кто старое вспомнит…
— Вот и не вспоминал бы…
— Не вспоминал, не вспоминал… За тебя же обидно. Капитан на палубе сидит, а ты руль держишь. Капитан на сопке, а тебе вахта. Думаешь, помощником сделает? Кукиш! — Кандюк сложил фигуру из трех пальцев и поднес к лицу Андрея: — Лопух!
Солнце опускалось в кратер вулкана, как в горло гигантского ящера. А вокруг разливалось зарево. Но вот сомкнулась мрачная пасть, и стало темно. Лишь алые ленточки, будто полоски лопнувшего шара, еще висели на небе, а по хребту ползла длинная тень, и хвост ее протянулся вдоль берега.
— Уже темно, а кто-то еще ловит. Видишь, Андрей!
Кряжев прыгнул на палубу, а за ним Дик.
— Будет с ним хлопот, если туман навалится, — недовольно пробурчал Андрей. — Этот Грач хочет всю рыбу в океане выловить. Всегда последним уходит.
— А мы ему поможем, — ответил Кряжев. — Возьмем на буксир. Становись за руль, выводи катер.
— Другие обижаться будут.
— В другой раз другому поможем, работа общая.
— Добро! — сказал Андрей, хотя твердо знал, что и завтра Грач уйдет с тресковой банки последним.
Катер поравнялся с рыболовным ботом.
— Принимай конец! Быстрее дотянем, — крикнул Кряжев и бросил пеньковый трос.
— Это можно! Машина у меня старенькая. Совсем не тянет, — схитрил Грачев.
Утром Кряжева вызвал директор. Вместе с ним в кабинете сидел капитан флота.
— Входи, входи! Что так несмело? Да ты садись!
