Новый мальчик - Тови Дорин
— Один из них. Один из мальчиков, по-моему, — сказала миссис С. — А шум поднимает Орландо. Мы его заперли после завтрака, и ему это не нравится.
«Шум» — это было мягко сказано. Судя по воплям, Орландо живьем пилили пополам. Он хотел Выйти На Волю. Он обещал встретиться с Кошкой. Они хотят, чтобы он тут все разнес вдребезги? — ревел голос, в котором, несомненно, было что-то от Соломона. Сейчас он и начнет, предостерег голос после паузы, необходимой, чтобы перевести дух.
Мы вошли в комнату. Те, кто не знаком с сиамами, конечно, ожидали бы увидеть ревущего саблезубого тигра, не меньше, и кучку перепуганных котят, жмущихся к робкой, нервной кошечке — если они еще раньше не забились где-нибудь под кровать. Но мы нисколько не удивились, узрев троицу котят с темными мордочками — котята беззаботно прыгали по стульям, кошечка силпойнт вылизывала заднюю ногу на каминном коврике, и никто из них не обращал ни малейшего внимания на могучего черноплечего кота, который, крепко зажмурившись, чтобы способнее было вопить, восседал посреди комнаты и орал для собственного удовольствия.
Комната вполне гармонировала с холлом. Огромная, с великолепным ковром, концертным роялем в углу и разбросанными повсюду кушетками, словно в каком-нибудь первоклассном отеле. И сиамов тут хватало для любого сверхфешенебельного отеля. Орландо, его супруга, трое котят и… на мгновение мне показалось, будто я брежу… и еще один крупный силпойнт, а также и блюпойнт. Увидев, что я смотрю на них, миссис С. объяснила: блюпойнт была кошкой, от которой они прежде получали котят, а теперь она наслаждалась заслуженным отдыхом. Силпойнт Уильям был одним из взрослых сыновей Орландо. Разумеется, он охолощен, сказала миссис С., не то он бы не ладил с отцом. Из-за постоянных отлучек Орландо так приятно, что в доме есть еще мальчик.
Но меня поразило не их количество. Просто на меня среди этой неслыханной роскоши смотрел не один кот, удивительно похожий на Соломона, но — мне все еще не верилось! — но целых три. Орландо и его супруга, очень друг на друга похожие. И высокомерно поглядывающий на нас с рояля Уильям, их сын. Словно я видела Соломона в трех зеркалах трюмо. Те же глаза, та же костная структура, тот же бархатистый темный окрас. И мы не удивились, когда, сравнивая родословные Соломона и Орландо, обнаружили в них обоих Рикки, отца Соломона. Но, конечно, Орландо Рикки приходился прапрадедом.
Теперь вопрос заключался лишь в том, которого из двух котят-мальчиков мы возьмем. Того, что, кончив играть, размышлял на кресле, подобрав под себя лапки, или длинноногого с торчащим задом, который все еще трусил кругами по полу. И тут он подошел к папаше, ткнул его лапкой и вызывающе прижал ушки. Вот этого, сказали мы хором.
И тут же увезли его с собой. Видимо, что-то подсказало нам, что мы найдем искомое, и, впервые отправляясь на поиски, мы захватили с собой корзину.
И еще мы захватили ящик с землей, так как намеревались поехать отсюда к брату Чарльза, захватив с собой котенка, если мы его купим. И (только с нами могло случиться такое, подумала я) я сжимала в руке пакет с индюшачьими ножками.
Его мне вручил муж миссис С., чтобы было чем поддерживать силы котенка, пока не откроются магазины, сказал он. Нет, они не покупали их специально для кошек, а просто один их друг был управляющим загородным клубом, где в меню всегда присутствовали индейки, и они получали все остатки для кошек… Котята растут буквально только на индюшатине и курятине, сказал он.
И вот мы катим с ящиком, пакетом ножек, а у меня на коленях в корзине Шебы благим матом надрывается Новый Мальчик. Когда мы сравнили его с фотографией Соломона котенком, он выглядел прямо-таки его копией. Большие уши, огромные лапы, точно такой же широкий лоб, а под ним черная масочка. А теперь он и вопил, как Соломон. Похитили! Клаустрофобия! Выпустите его! Словно в корзине надрывался Соломон по дороге в Холсток. Да и корзина, в которой столько раз спокойно сидела Шеба и добродушно беседовала с нами, увозимая в тот же Холсток, теперь словно превратилась в мину, вот-вот готовую взорваться у меня на коленях.
— Ну, он хоть лап не высовывает! — сказала я, чтобы немножко разрядить атмосферу. (А разрядить ее было необходимо: Чарльз, угрюмо стискивая баранку, при каждом вопле вздрагивал, словно от удара парового молота.) И все-таки мне не следовало предаваться беспочвенному оптимизму. В следующий же момент из дырки стремительно высунулась лапа в черном носочке и вцепилась в рукав Чарльза, словно крюк багра.
Ну, во всяком случае, в дом брата Чарльза котенок попал живым — первый шаг оказался удачным. Затем мы выпустили его из корзины в гостиной, и у меня появились другие причины для тревоги. Хотя для своего возраста он был крупным, но, усевшись там, выглядел таким маленьким и одиноким. С тех пор как у нас жили котята, прошло много лет, а его надо было оберегать от стольких опасностей! Гадюки… лисицы… пустые водостоки… холмы, где можно заблудиться… А он рос среди такой роскоши… бассейн с золотыми рыбками в доме… питаясь индюшатиной! Сколько у нас шансов вырастить его?
Но его никакие тревоги не мучили, это было ясно. Он посидел у всех на коленях, испробовал коготки на ножках стульев и кресел, важно справил свои делишки за кушеткой, когда мы показали ему, куда поставили его ящик. Сиди прямо, лапки сложи и Покажи Этим Людям, так, видимо, наставляла его мамочка. И совсем один, такой маленький среди чужих, он присел в ящике, как мог прямее, и проделал все, что требовалось, с достоинством монарха.
Чего никак нельзя было сказать о его манере есть — исключая, разумеется, Генриха Восьмого. Даже Соломон в расцвете сил не пожирал все с такой быстротой. Или мы просто забыли? Ну, как бы то ни было, индюшатину он смел, как бульдозер, выпил несколько блюдечек молока… Иногда он поглядывал на восхищенных зрителей и с набитым ртом блаженно говорил «вааа!». А затем, немножко посидев и понежившись, устроился поспать. Поскольку мамочки рядом не оказалось, он нашел наиболее подходящую ей замену — брата Чарльза в просторном кремового цвета свитере. Такого большого сиама он еще не видывал, заявил Сили, свертываясь белой улиточкой у него на груди.
Сили — так его называла я. Официально он звался Соломон Секундус, но я не могла произнести «Соломон», не вспомнив… Ну, и временно я назвала его Сили, ведь он же был силпойнтом.
Какой молодчага, сказал Чарльз, когда поздно вечером мы ехали домой. Держаться так храбро среди незнакомых… Одним словом, молодец!
Молодчагой он оставался, даже когда время от времени просыпался и начинал орать.
— Он же еще малыш, а кругом такая темь, — добродушно сказал Чарльз. — Да и мне только бы добраться до постели!
Естественно, час спустя ни о какой постели и речи не было — мы с фонариками рыскали по дороге, потому что Сили исчез.
Как это произошло, мы понять не могли. Отложив представление его Шебе до завтра (у нас тогда будет побольше сил, сказал Чарльз; у него предчувствие, что они нам очень понадобятся), ее мы покормили наверху у нас в спальне, а его внизу в гостиной, плотно закрывая двери, чтобы они ненароком не встретились… (Чарльз сказал, что у него голова кругом идет — запоминай, кто из них где), а потом устроили Сили постельку с грелкой на кушетке — Шеба спала наверху с нами. Поставили ему ящик с чистой свежей землей (и, конечно, еще один наверху для Шебы)… Ну, если мы наконец кончили закрывать двери, точно агенты секретной службы, сказал Чарльз, так, может быть, все-таки пойдем спать? После чего я задвинула заслонку в камине — он был пуст, но мы не хотели, чтобы котенок залез в трубу, а Чарльз вынул ключ и задвинул засов. Но когда я пошла показать Сили его постельку, оказалось, что Сили бесследно исчез.
Мы принялись искать. В каминной трубе — Чарльз заявил, что с заслонкой я опоздала. В саду, куда, по моему убеждению, он выскочил, когда Чарльз открыл дверь, чтобы вынуть ключ. В спальне, куда мы взлетели бок о бок при мысли, что он забрался туда к Шебе, а она его прикончила. И снова в сад — раз его нет в доме, значит, он где-то снаружи.
