Донат Наумов - Мир океана. Море живет

Всю осень, зиму и начало весны северные котики проводят в открытом море, где ловят головоногих моллюсков и рыбу. Плавают и ныряют они превосходно и в поисках пищи проделывают в океане длительные путешествия, придерживаясь умеренных и холодных районов. С наступлением весны инстинкт размножения приводит котиков к берегам тех островов, где они увидели жизнь. На маленьком острове Тюленьем, который находится в Охотском море невдалеке от Сахалина, в начале мая появляются первые взрослые самцы-секачи. Они выбираются на пляж и занимают на нем участки на расстоянии 2–5 метров друг от друга. Каждый яростно защищает занятую территорию от соседей и вновь прибывающих запоздалых самцов. Между секачами часто возникают свирепые драки, приводящие иногда к серьезным увечьям. Здесь идет состязание не только в силе, но и в выносливости. Дело в том, что, заняв участок пляжа, секач уже не может покинуть его до окончания периода размножения. В противном случае его место немедленно займет один из конкурентов.

Проходит месяц, и к острову несметными стадами подплывают самки. Котики не любят, чтобы их беспокоили в период размножения, кроме того, они очень требовательны в выборе лежбищ. Поэтому в местах, которые им кажутся подходящими, собираются сотни, а иногда десятки тысяч животных.

Огромные и грузные, отъевшиеся за зиму самцы поджидают прихода самок на берегу, и каждый старается заполучить их в свой гарем. В этот период накал страстей на лежбище достигает наивысшего напряжения. Из-за каждой самки между секачами идут кровопролитные бои, в которых принимают участие также и более молодые самцы, или полусекачи, претендующие на создание собственного гарема. Звери грудью сходятся друг с другом, и каждый старается оттеснить соперника, пуская в ход также и острые зубы. Сражающиеся животные громко ревут, им вторят самки, и гвалт, стоящий на лежбище, можно слышать за несколько километров. Нередко при турнирах между секачами гибнут и самки, за обладание которыми в общем-то и происходит сражение. Когда сталкиваются между собой две двухметровые туши, каждая массой в четверть тонны, то маленькую самку, которая едва тянет 50–60 килограммов, раздавить ничего не стоит. Нередко самка гибнет, будучи просто-напросто разорванной не в меру пылкими кавалерами, каждый из которых старается отнять ее у другого и затащить в свой гарем. Случается, что секач, рискуя жизнью, крадет самок у соседа. Величина гарема находится в прямой зависимости от силы и храбрости самца. Обычно он собирает вокруг себя 10–50 самок. Хозяин гарема ревниво следит за своими не слишком-то целомудренными подопечными и жестоко наказывает их за всякую попытку к «измене». Вообще жизнь секача весь этот период крайне беспокойна, и чем больше гарем, тем труднее ему с ним справиться.

К лежбищу самки приходят беременными и через день-другой рожают своего единственного детеныша, покрытого нежной черной шерсткой. После родов они время от времени уходят в море, а возвращаясь обратно, находят малыша и кормят его молоком. Как самка отличает своего среди тысяч одинаковых чужих черненьких детенышей, остается загадкой даже для специалистов. Находит самка и свой гарем, владелец которого прилагает все усилия, чтобы она ненароком не ошиблась.

За семейным счастьем секачей издали наблюдают старые, более слабые самцы (холостяки) и не развившиеся еще в полную меру полусекачи. Они образуют на лежбище свои особые группы. В начале сентября кончается период кормления молоком и линьки. Гаремы распадаются, и утомленные, исхудавшие самцы уходят в море откармливаться и готовиться к сражениям будущего года. Вслед за ними пляж покидают молодежь и самки, и лежбище остается пустым до следующей весны.

Северные морские котики распространены в Японском, Охотском и Беринговом морях, а также у Тихоокеанского побережья Северной Америки. Кроме острова Тюленьего, лежбища устраиваются на Командорских и Прибыловых островах, на некоторых островах Курильской гряды и у берегов Калифорнии. Во второй половине прошлого века общее количество северных морских котиков исчислялось несколькими миллионами голов. На свою беду, эти животные имеют красивый мех, который высоко ценится и используется для изготовления верхней одежды. В результате бесконтрольного промысла к 1911 году на Курильских островах котиков истребили полностью, на острове Тюленьем, где их прежде было не менее 200 тысяч, сохранилось лишь 7 тысяч. От миллионного командорского стада осталось всего 8 тысяч голов. В 10 раз сократилось двухмиллионное стадо Прибыловых островов. Резкое сокращение числа животных привело к вынужденному прекращению промыслов, а заключение в 1911 и 1956 годах международных конвенций способствовало восстановлению поголовья этих ценных морских зверей. Сейчас мировое стадо северных морских котиков насчитывает около 2,5 миллиона голов. Это позволяет заготавливать ежегодно 65–80 тысяч шкурок.

В период размножения на лежбищах собираются десятки тысяч морских котиков.

Охота на котиков повсеместно запрещена, только в летний период, когда звери находятся на лежбищах, производится планомерный забой под контролем специалистов.

В тех же районах, где водятся северные морские котики, обитают каланы. Калан, или морской бобр, относится к хищным млекопитающим из семейства куньих, но по образу жизни и строению тела это настоящее морское животное.

Первые сведения о каланах доставил в Москву в 1700 году землепроходец Владимир Атласов, первым из русских людей совершивший путешествие на Камчатку. Здесь он увидел много ценных пушных зверей, в том числе и неведомое водяное животное с прекрасным мехом, которое по аналогии с известными ему речными бобрами назвал камчатским бобром. Ценные заметки о каланах оставили участники экспедиции В. Беринга С. Крашенинников и Г. Стеллер. В начале XVIII века каланы были очень многочисленны и совершенно не боялись людей, что значительно облегчало их промысел. Только исключительно суровые условия плавания у скалистых берегов и частые штормы спасли каланов от нахлынувших на Командорские, Алеутские острова и Аляску искателей счастья. Мех каланов продавали в Китай, причем уже в те времена на него установилась предельно высокая цена, которая непрерывно росла. Так, в первой половине XIX столетия Российско-Американская компания выплачивала за каланью шкурку от 10 до 70 рублей. К 1959 году ее стоимость на аукционе в Лондоне достигла 1700 долларов. О масштабах промысла каланов можно судить по отчетам той же Российско-Американской компании, которая в XIX веке ежегодно реализовывала в среднем по 3700 каланьих шкурок. Не отставали и американцы: за три года (1800–1803) ими продано в Кантоне 34 375 шкур каланов. Это не могло не встревожить передовых людей того времени. Уже в начале XIX века выдающийся русский мореплаватель И. Крузенштерн указывал на угрожающее положение, в котором находятся каланы и другие пушные звери северного побережья Тихого океана. Однако промышленники к тревожным сигналам, конечно, не прислушивались, и в XIX веке калан был истреблен почти полностью.