Николай Золотницкий - Цветы в легендах и преданиях
Это научное название было дано васильку лишь в XVIII столетии, когда известный шведский ботаник К. Линней впервые привел в порядок всю ботаническую номенклатуру и дал всем известным в это время растениям, согласно их отличительным признакам или историческим данным, имена2. У древних же он слыл под общим названием «цианус».
Василек уже издавна считался одним из лучших цветов для плетения венков, и потому спрос на него уже начиная с XVI столетия был так велик, что некоторые предприимчивые садоводы стали его разводить у себя в садах.
Особенно нравился всем его чистый синий цвет. Цвет этот даже побудил мистиков изобразить его символом верности и постоянства. Однако некоторые, вследствие наклонности цветков василька переходить иногда в краснину или белеть, считали его, наоборот, примером непостоянства, и даже во многих руководствах того времени «О значении цветов» о нем говорилось: «Тот, чье сердце непостоянно, кто сам не знает, на чем ему остановиться, и мирится с такого рода колебанием, тот пусть носит васильки, так как цветы эти, будучи сини, веселы и обладая способностью переходить в белый цвет, не долго сохраняют свою основную окраску».
Из всех народов Европы наибольшей любовью и популярностью василек пользовался и пользуется у немцев. Особенно же он стал им дорог с тех пор, как сделался любимым цветком императора Вильгельма I и его матери, королевы Луизы. Об этом мы находим в немецком журнале «Садовые домики» следующий рассказ:
«Как всем известно, император Вильгельм I всегда страстно любил цветы, и поэтому в день его рождения весь стол, предназначенный для подносимых ему подарков, постоянно был сплошь уставлен чудными букетами роскошнейших цветов, которые он принимал всегда с наибольшим удовольствием. При этом, однако, среди пышных цветов теплиц и садов никогда не должен был быть забыт и скромный василек, его любимец, напоминавший ему милое, хотя и горькое прошлое. Предпочтение, которое он оказывал этому синенькому полевому цветочку, коренилось в связи с его воспоминанием о своей доброй, незабвенной матери, королеве Луизе, и двумя, самими по себе очень незначительными, относившимися к годам принижения Германии случаями.
Это были тяжелые годы, времена наполеоновских войн, когда Бонапарт, сделавшись повелителем всей Европы, жестоко мстил немецким государям, примкнувшим к коалиции.
Бедная королева Луиза принуждена была бежать из Берлина и укрываться на протяжении двух лет (с 1806 по 1808 год) в Кенигсберге, проводя лето и зиму в небольшом, расположенном близ заставы поместье.
Уединенность жилища, вдали от всяких политических треволнений, благотворно подействовала на разбитые нервы королевы и помогла ей немного успокоиться. Здесь гуляла она со своими детьми в громадном лесу из столетних сосен и старалась внушить им те добрые начала, которые впоследствии сделали из них сердечных, отзывчивых к чужому горю людей.
И вот однажды утром, когда, гуляя, как всегда, со своим сыном, сделавшимся впоследствии императором Вильгельмом I, и своей дочерью, принцессой Шарлоттой, ставшей потом русской императрицей Александрой Федоровной (мать императора Александра II), она хотела уже возвратиться в свой парк, к ней подошла крестьянская девушка, ждавшая ее у ворот с целой корзиной васильков, и предложила купить их.
Желая доставить удовольствие детям, особенно десятилетней принцессе Шарлотте, которая с величайшим удивлением разглядывала невиданные ею до тех пор прелестные синие цветы, королева щедро наградила продавщицу и взяла васильки с собою в парк. Усевшись здесь на скамейку, дети стали разбирать цветы, и принцесса Шарлотта с помощью матери старалась свить себе из них венок.
Дело быстро наладилось, и вскоре венок был готов. Успех этот так обрадовал и взволновал болезненную от природы девочку, что почти всегда бледные щеки ее зарделись ярким румянцем и она вся оживилась. Когда же этот венок был надет ей на голову, то и все остальные дети пришли в восторг, видя, как он шел ей.
Сама по себе эта чрезвычайно скромная, охватившая детей радость влила, однако, глубокое утешение в истомившуюся душу давно уже не видавшей даже проблесков веселья королевы Луизы, и она почувствовала в ней как бы предвестницу близкого окончания своих страданий.
Кто бы мог, конечно, тогда подумать, что эта маленькая, украшенная венком из васильков девочка сделается императрицей всероссийской, а стоявший рядом с ней ее юноша-брат — первым императором объединенной Германии? Но предчувствие вкрадывается в нас как-то само собой и каким-то необъяснимым образом заставляет нас предугадывать иногда сокрытое от нас будущее.
Вот и здесь, как бы охваченная каким-то непонятным приливом радости, королева Луиза привлекла к себе на грудь детей своих и крепко их расцеловала, а самый василек сделался с тех пор как для нее, так и для принцессы Шарлотты любимцем, предвестником нового светлого будущего».
В другой раз — это было во время бегства прусского королевского двора в Мемель — королевская семья должна была остановиться среди дороги из-за того, что от ускоренной езды сломалось колесо у экипажа. Не зная, что делать, королева Луиза в ожидании починки экипажа села с детьми на краю дороги как раз около хлебного поля. Дети жаловались на усталость и сильный голод.
Желая как-нибудь развеселить их, королева начала рвать васильки и плести из них венок; при этом крупные слезы катились у нее по щекам. Заметив это, второй сын ее, Вильгельм (впоследствии германский император), отличавшийся очень мягким сердцем и сильной любовью к матери, начал утешать и обнимать ее. Тронутая этой любовью, королева улыбнулась, ободрилась и, смеясь, надела венок из васильков на голову сына.
Вскоре помощь пришла, экипаж исправили, и королевская семья благополучно избегла плена.
Оба эти случая, как они ни были незначительны, являлись среди тяжелых испытаний как бы проблесками отдаленного счастья и потому остались вечно памятными как для императора Вильгельма, так и для всей остальной королевской семьи.
В народе ходит, наконец, еще третий рассказ о связи ныне царствующего германского дома с васильками.
Рассказывают, будто на одном придворном балу, данном поневоле несчастной королевской четой императору Наполеону и его генералам, королева Луиза появилась без всяких драгоценных украшений, лишь с венком из васильков на голове. И когда французы по поводу этого начали отпускать остроты, то королева заметила:
«Да, господа, все наши драгоценные вещи частью разграблены, частью проданы, чтобы хоть сколько-нибудь помочь нуждам нашей разоренной страны; а наши поля так вами вытоптаны, что даже и полевой цветок является теперь большой редкостью».
