Ялмар Тесен - Опасное соседство
Судно под названием «Скопа» было тем не менее самым красивым из всех, какие Джеймс когда-либо видел в жизни.
Очень дорогое, оно было оснащено двумя подвесными моторами, специальным вращающимся креслом для рыбной ловли, удобным командным мостиком и вообще буквально нашпиговано разными электронными штуковинами, какие только можно было найти на рынке. Осматривая судно вместе с капитаном, Джеймс высказал лишь одно предложение: пусть купят еще метров сто нейлоновой веревки с металлическим кольцом-цепочкой для якоря, — и один из членов команды тут же бросился исполнять его пожелание. Вечером накануне соревнований они вместе пили виски, сидя на корме и любуясь великолепным летним закатом и спокойными водами залива.
Джеймс чувствовал в сердце знакомое покалывание — его переживания сейчас были куда сильнее, чем у любого из этих «спортсменов», даже у юного сына владельца катера, буквально сгоравшего от нетерпения и мечтавшего поскорее добраться до рифовой гряды. Рифовый барьер отгораживал залив Книсны от открытого моря и внушал некий мистический ужас и восхищение тем, кому предстояло впервые в жизни посетить его. Спокойные и краткие комментарии Джеймса были для этих людей бальзамом, пролитым на раны, и они теснились вокруг старого рыбака, стараясь не упустить ни одного из редко срывавшихся с его уст слов. Джеймс очень удивился, узнав, что первой премией будет новенький однотонный грузовичок с четырьмя ведущими колесами.
— Значит, для вас рыбная ловля — это вроде как азартная игра, верно? — спрашивал он. — Что ж, при такой ставке нужно играть по-крупному.
Слушатели охотно кивали. Попыхтев трубкой, Джеймс продолжал:
— Можно пойти на устричную отмель, как все; а не то пойдем ловить горбылей-холо или трангов… если рыба придет… — Он пожал плечами. — Если плыть к устричным отмелям, придется поторапливаться и ловить на блесну желтохвостых луцианов или пятнистых тунцов; может, морских окуней наловим, а то и горбыля поймаем. — Он снова пожал плечами и выбил трубку о планшир. — Но если вам хочется почувствовать настоящий азарт, — он глянул на шкипера, который до сих пор не проронил ни слова, лишь улыбался, как бы прося извинения за энтузиазм и невоздержанность более молодых членов команды, — то можно поискать отмель подальше, в открытом море. Я там как-то бывал, правда, всего лишь раз, зато уж там-то рыбы полно и никто ее не ловит, ведь эту отмель еще и поискать придется. — Он протянул свой стакан, и ему тут же с готовностью налили еще.
— А это далеко, Джеймс? — спросил владелец катера.
— Километров двадцать.
Шкипер поскреб подбородок и пригладил курчавые седеющие волосы. Джеймс знал, что это весьма известный бизнесмен, однако в данный момент видел перед собой всего лишь обычного мужчину, довольно плотного, крепкого сложения, с загорелыми руками и ногами, в голубых шортах и босиком. Глаза шкипера, казалось, меняют оттенок вместе с постепенно меркнущим голубым небом над лагуной.
— Мне эта идея нравится, — помолчав, сказал шкипер с улыбкой. — И правда, что-то новое. Хорошо, идем на ту отмель, если погода позволит. Мое судно вполне может ходить и в открытом море. А там глубоко?
— Саженей пятьдесят, то есть метров сто будет. А над самой отмелью — что-нибудь около тридцати.
Шкипер повернулся к своей команде:
— Ну что, ребята? Идем? Терять-то нам, в общем, нечего.
Команда выразила свое согласие бурными воплями восторга.
— Если мы эту отмель не найдем, — заявил Джеймс в итоге, — можете кинуть меня акулам — и дело с концом.
В рассветной тиши залива затарахтели, загрохотали моторы.
Стоял полный штиль, лишь с океана доносился слабый запах озона. Океан ждал их за грядой рифов, и судно изящно сделало первый вираж. Ревущих валов впереди видно не было, лишь ощущалось течение приливных волн.
Джеймс коснулся плеча шкипера:
— Теперь пора; обогните рифы, держась к ним как можно ближе, и на всех парах вон к той ряби.
Застучали моторы, катер содрогнулся, чуть осел на корму и рванулся вперед. Когда они вышли за пределы гряды и позади остались мрачные, приземистые бастионы — два мыса-близнеца, сторожившие вход в залив, — на судне по-прежнему царило полное молчание, лишь снова зазвучал голос Джеймса:
— Вон там большой риф, видите? Тихий ход, иначе мы через него перелетим. Медленней, медленней!
Судно всползло на волну и изящно соскользнуло в наполненную ветром впадину в такт вздохнувшему морю. Наконец они миновали последние рифы и понеслись по маслянистой, залитой солнцем поверхности открытого моря, разбрызгивая воду, точно расплавленное золото.
Джеймс и капитан в двадцатый раз сверились с часами и компасом, и Джеймс удовлетворенно кивнул в ответ на вопросительно поднятую бровь шкипера. Он уже успел мельком заметить тюленей, однако ничего не сказал; да и птиц становилось все больше, и он ощущал, буквально кожей чувствовал, как меняется поверхность океана. Внутри у него все дрожало от нервного напряжения, даже руки не слушались, когда он раскуривал трубку, а судно, тяжело переваливаясь на волнах, плыло все дальше в полном безветрии, под неожиданно жарким солнцем. Здесь они были одни, берега исчезли в морской дали, над ними парил, то спускаясь к самой воде, то вновь взмывая в небеса, альбатрос — скиталец морей, да стаи капских уток и более крупных шоколадно-коричневых вилохвостых качурок качались вокруг на волнах. Эхолот чертил ровную черную линию — дно под ними было гладкое, глубина довольно большая; они продолжали плыть вперед, и тут вдруг качавшиеся на воде птицы неохотно взлетели, переругиваясь между собой, и снова опустились у них за кормой, совсем рядом. Губы Джеймса дрогнули в довольной улыбке, причина которой была известна лишь ему самому: он снова видел их, своих старинных друзей, и они сообщили ему именно то, что он хотел узнать. Эхолот что-то пробормотал, и черная кривая резко поползла вверх, вырисовывая извилистые пики, а люди с интересом смотрели на прибор и молча улыбались.
Бросив якорь над одной из особенно острых подводных скал, они немедленно принялись за рыбную ловлю. Попадались крупные парапристипомы и дагерады. Джеймс надел на искалеченную руку специально приспособленную перчатку, с помощью которой мог как-то управляться со спиннингом, но все же былой ловкости не хватало; только теперь он понял, какая сила и точность требовалась от его пальцев, когда он снимал с крючка крупную, все еще бьющуюся рыбину. Раньше это было как бы частью его натуры, теперь же он чувствовал себя неуклюжим новичком, взявшимся за слишком трудное и опасное дело. В итоге он бросил ловить спиннингом, удовлетворившись острогой, которую сжимал в левой руке, и стараясь даже в царившей вокруг суете сохранить чистоту на палубе. К тому же рыболовы тоже не давали ему скучать. В который раз тронула его красота только что пойманного натальского дагерада, когда по телу рыбины словно пробегают разноцветные волны, словно радужные пятна нефти, расплывающиеся на воде, или расцветающая пастельными тонами заря. Они поймали двух желтых каменных зубанов, настоящих чудовищ, сверкавших золотисто-красными блестками, и одного черного морского карася, который, по прикидке Джеймса, весил фунтов девяносто пять. Он никогда не мог заставить себя определять вес рыбы в килограммах. В данном случае он ошибся не намного: огромная черная, с шишковатым носом рыбина весила ровно сто фунтов. Из рифовых рыб они сперва ловили желтохвостых луцианов, а потом удочки перестало дергать так, что в глазах темнело, и кто-то сильный потянул лесу, заставив спиннинг верещать от напряжения. Последней рыбиной, которую они поймали и тут же, впрочем, упустили еще до того, как подоспели суповые акулы, был горбыль-холо килограммов на девять — Джеймс сказал: двадцать фунтов.
