Савва Успенский - Родина белых медведей

В задачи наших экспедиций входило изучение жизни редких животных Арктики — белых медведей и белых гусей и разработка мер, способствующих их охране и восстановлению. Нам предстояло также обследовать птичьи базары и определить запасы обитающих на острове песцов, вообще уточнить состав местного животного населения. Наконец, нам следовало выяснить, годится ли остров для первого опыта акклиматизации в советской Арктике овцебыков. Когда-то они были широко распространены на острове (сейчас здесь встречаются их ископаемые остатки), но теперь сохранились только на севере Америки и в Гренландии. В некоторых местах, в том числе на Шпицбергене, в последние десятилетия они акклиматизированы. У овцебыков хорошее мясо и прекрасная шерсть, они в состоянии довольствоваться самыми скудными пастбищами арктических пустынь и не считаются конкурентами северных оленей; не исключена перспектива превращения их на Севере даже в домашних животных. Поэтому вопрос о возможности завоза этих животных в СССР и их акклиматизации давно уже обсуждается советскими зоологами. (Экспедиция установила, что климатические условия, рельеф и кормовые возможности острова вполне благоприятны для жизни стада по крайней мере из нескольких сотен овцебыков. Отсюда, как из питомника, они могут расселяться дальше, на другие арктические острова и участки материкового побережья).

Но основным объектом наших исследований были все-таки белые медведи. Помимо выяснения недостаточно изученных или вовсе не изученных сторон жизни зверей нам предстояло провести здесь полный учет медвежьих берлог. Таким путем мы рассчитывали узнать, сколько животных обитает в Арктике, увеличивается или уменьшается их поголовье.

Нужно сказать, что определение общей численности белых медведей, весьма важное для организации их охраны, представляет собой отнюдь не легкую задачу, поскольку звери рассеяны на громадных и труднодоступных для человека пространствах. В принципе, казалось бы, всех их можно пересчитать «по штукам» или «по головам» с самолета. Но такой путь слишком трудоемок и дорог: для одновременного облета всей Арктики потребовались бы десятки самолетов. Кроме того, летом медведей часто скрывает во льдах туман, зимой они исчезают в сумраке полярной ночи. Да и не так-то просто провести эту работу одновременно в пяти государствах, владеющих Арктикой, а, следовательно, и белыми медведями. Приходится поэтому проводить учет на сравнительно небольших площадях Арктики и распространять полученные данные на весь ареал (Область распространения) животного (а при этом возможны очень большие ошибки) либо искать косвенные показатели. Ими-то и могут быть данные о количестве берлог в основных медвежьих «родильных домах». Где находятся такие «родильные дома», сейчас известно; с той или иной степенью достоверности можно судить и о том, какая доля общего количества берлог в Арктике приходится на остров Врангеля, а также какую долю среди поголовья медведей составляют беременные, то есть залегающие в зимние убежища, самки… Используя эти сведения и зная, сколько убежищ находится на острове, можно, конечно, приблизительно, зато с малыми тратами сил и средств определить современную численность зверей. Проводя здесь учет берлог из года в год, можно получить представление и о том, сокращается эта численность или увеличивается, достаточны ли существующие меры и формы охраны белых медведей.

Предстояло нам также освоить на острове обездвиживание и мечение белых медведей.

Мечение, например, ножными алюминиевыми кольцами птиц получило широкое распространение в зоологических исследованиях. Оно позволяет установить, куда и как мигрируют животные, остаются ли неизменными места их размножения и зимовок, какова продолжительность их жизни и многое другое. В данном случае мечение преследовало также особую цель — организацию более действенной охраны белых медведей. Ведь только так можно выяснить, насколько протяженны перемещения зверей, придерживаются ли они во время кочевок каких-то определенных районов, скажем, морей или даже их участков, или бродят по всей Арктике, а следовательно, все поголовье их представляет единое, постоянно перемешивающееся стадо. Естественно, что в первом случае (если действительно существуют «норвежские», «канадские» медведи или медведи, обитающие только в СССР) отношение к животным будет внутренним делом отдельных государств; во втором случае охрана белых медведей превращается в международную проблему и потребует усилий всех арктических стран.

Медвежий «родильный дом»

Двадцатое марта. Хотя температура воздуха и днем не поднимается выше минус двадцати, солнце заметно пригревает. На припеке, на южных склонах холмов, показались черные пятна первых пропарин: снег в этих местах не растаял, а испарился, минуя жидкое состояние.

Островитяне рады недавно появившемуся светилу. На завалинке полярной станции, сняв рубашки, однако в валенках и ватных штанах с утра сидят и загорают, болтая о том, о сем, полярники. Блаженно жмурятся, растянувшись на снегу, собаки. В такую погоду с удовольствием принимают солнечные ванны и лемминги. Всюду вокруг поселка показались на поверхности снега их норки.

Сегодня наш первый маршрут на вездеходе на восток острова. В машину, несмотря на более чем скромную вместимость ее кузова, набилось полно людей. Здесь и вся наша экспедиция, и просто наблюдатели — свободные от вахт полярники. Здесь же бочка с бензином, киноаппаратура, какие-то ящики, поверх них — коробки с петардами и дымовыми шашками. Погрузочно-посадочная сутолока, и вездеход трогается. Он пробегает по льду лагуны, карабкается на крутой коренной берег, а затем долго пляшет на плотных, будто окаменевших, застругах. Тяжело прыгая по снежным барханам, с размаху ударяясь о них, вездеход оставляет на снежной поверхности лишь едва заметные отпечатки гусеничных траков. Путь длится час, другой, третий; люди и предметы успели найти свои места, в кузове стало относительно свободно. И вот, наконец, остановка. Мы в верховьях Снежной, на заранее намеченном «перспективном» участке.

Дальше по двое или поодиночке, захватив на всякий случай карабины или ракетницы, сунув в карманы две-три петарды, расходимся по распадкам. Вооружившись карабином и петардами, я отправляюсь один. Вдали постепенно затихают человеческие голоса, скрип шагов, и воцаряется какая-то особая, звенящая тишина; кажется даже, что стук сердца и шум собственного дыхания отзываются окрест многократным эхом. Как и на побережье, здесь совсем по-весеннему припекает солнце. Идти в меховой одежде тяжело и жарко. То и дело приходится протирать запотевшие очки-светофильтры, а сняв их, невольно жмуришься, защищаясь от потока слепящего света, источаемого солнцем и снегом. Пересекаю несколько увалов, спускаюсь на дно глубокого каньона и… неожиданно для себя натыкаюсь на берлогу.