Чарлз Робертс - Лесной бродяга (рассказы и повести)

К тому времени в лесу стало совсем жарко, пламя трещало и гудело, подступая к самому пруду. Рыжий Лис плыл, уводя семейство на дальнюю сторону домика бобров, но старался держаться так, чтобы видеть всю картину пожара. По поверхности пруда теперь один за другим ползли клубы дыма; воду, шипя, рассекали падающие головни и угли, а огонь, пожиравший стволы сосен и елей, клочьями отрывался и летел по воздуху, перебрасываясь на деревья, стоявшие впереди. Юго-восточный небосклон светился и сверкал, как стена из расплавленной меди, трепещущие полосы бежали к зениту, грозя метнуться вниз и испепелить землю. И только уцелевшая пока узкая кайма темных деревьев, росших на берегу, защищала пруд от этого огненного урагана.

Но вот пожар сокрушил и этот последний барьер и с ревом вырвался на берег пруда. Охваченные страхом животные толкали и давили друг друга в воде, Те звери, которые не смели погрузиться в пруд, быстро погибали от невыносимого жара. Семейство Рыжего Лиса, в стороне от толчеи, нырнуло под воду и через каждую секунду высовывало оттуда свои носы, чтобы набрать воздуха в легкие. Сам Рыжий Лис, ни на йоту не утратив своего любопытства даже в такой беде и желая непременно видеть все, что происходит, держал голову над водой как можно дольше и погружал ее лишь на самые короткие мгновения, хотя ему мучительно жгло глаза, а нос его едва не покрылся волдырями. Он видел, как громадная рысь, став почти вдвое меньше после того, как весь ее мех дочиста обгорел, с визгом прыгнула в воду и уже больше не появлялась на поверхности. Он видел, как две другие рыси судорожно били лапами по воде, а потом, не вынеся пребывания в этой чуждой стихии, вскарабкались на спину оленя и медведя — те даже не заметили на себе столь странной ноши. Большущий дикий кот с сильно опаленной шкурой влез на верхушку домика бобров и стоял там, изогнув спину, шипя и фыркая на огонь, а рядом с котом, ничуть его не пугаясь, теснились белки и бурундуки. Мокрая густая шерсть кота какое-то время выдерживала и не загоралась от жара. Но затем кот почувствовал, что сидеть на домике становится опасно, и с выражением безумного ужаса в глазах он снова нырнул в воду.

Через несколько минут лавина огня покатилась вдоль обоих берегов пруда и сомкнулась в кольцо — вокруг пруда встала гудящая стена пламени. Звери, только что перебравшиеся на противоположный берег, в панике кинулись теперь обратно, к середине пруда; Рыжий Лис уже боялся, что они сомнут и утопят все его семейство. Но несчастные животные, сбившись в плотную кучу, не могли даже плыть, они били и давили друг друга, большинство их затонуло, так и не достигнув середины пруда. Из этой страшной давки вырывались вперед лишь наиболее крупные и сильные, однако и они тут же гибли, наглотавшись удушливого, раскаленного дыма. Но вот бешеный натиск, которого так опасался Рыжий Лис, постепенно ослабел, и гибель уже не грозила его семейству. Из всех животных, бившихся в пруду, лишь несколько счастливцев добрались до домика бобров; взбаламученная вода вокруг него была полна глины и ила.

Теперь пруд, залитый темно-красным полыхающим заревом, почти опустел, все оставшиеся в живых звери или плавали на середине, то и дело погружаясь с головой в воду, чтобы укрыться от ужасного жара, или вообще не показывались на поверхности. Лишь мудрые бобры, сидя в своих водяных домиках, не испытывали никаких тревог; превосходно укрывались в глубоких убежищах под берегом также ондатры и норки.

Скоро пожар вокруг пруда стал заметно утихать; на наветренной стороне огонь уменьшался, начисто поглотив все кусты и мелкие деревья; там, словно факелы, еще пылали наиболее высокие сосны и ели. Ветер уже относил и пламя и жар горящего леса дальше от пруда.

Пожар понемногу перемещался, оставляя позади густой дым и выбрасывая в темную высь раскаленные уголья. Остатки кустов на берегу все еще потрескивали, стреляя сердитыми искрами, а густой мох и листва, устилавшая землю, тлели и светились, словно пласты подожженного торфа.

После того как огонь отступил и жар умерился, много уцелевших животных бросились к берегу и пытались выйти из воды, но только опалили себе ноги и лапы. Рыжий Лис, будучи слишком разумным, чтобы поддаться такому искушению, усадил свое семейство на верхушку бобрового домика и с философским спокойствием стал ждать, когда кончится эта ужасная ночь.

Но вот, после многих часов, тянувшихся словно годы, неистово полыхавшее небо на северо-западе стало тускнеть, а с востока на печально черневшее пожарище хлынули снопы нежно-розовых и оранжевых лучей утреннего солнца.

Когда наступил полдень, огонь все еще гнездился кое-где в сухом мху, к небу поднимались густые столбы дыма, а обгоревшие стволы нет-нет да и сверкали красными искрами. Однако пожарище уже достаточно остыло, и Рыжий Лис, соблюдая величайшую осторожность, тронулся со своим семейством в путь. Постоянно обжигая лапы, мучась от страшной жажды, лис спустился вниз по склону и вышел на зеленый выгон — пожарище здесь кончалось, так как выгон оказался чересчур обширным, чтобы огонь мог перемахнуть через него. За выгоном виднелся лес — густой, тенистый, живой. Не помня себя от радости, лисья семья пробежала по бугристому выгону и нырнула в благословенную лесную прохладу.

Глава XV

Погоня за оленем

Вскоре после пожара хлынул долгий проливной дождь — он насквозь промочил тлеющие в лесу мхи, пни и корни, наполнил водой ручьи и пруды, возвратив земле Рингваака и жизнь и надежду. Но черный жестокий шрам, опоясавший верхние склоны хребта и простиравшийся от дальних озер до глухой долины Оттэнунзис, все еще обезображивал ландшафт и не затягивался. Наступит новая весна, шрам начнет понемногу покрываться травой и кустарником, но даже два поколения народившейся зелени не изгладят его с лица земли окончательно. Рыжий Лис смотрел на эти следы пожара с мрачной ненавистью — сколько погибло прекрасных мест для охоты! Луг у ручья все-таки остался и не очень пострадал — поскольку на нем не было кустов, огонь тут задерживался недолго и корни травы в земле не выгорели. Едва прошел дождь, как свежая изумрудная растительность покрыла весь луг от ручья до самого леса, — среди обугленных, черных урочищ он сверкал и лучился, словно драгоценный зеленый самоцвет. Рыжий Лис привел свое семейство к старой норе над лугом, которая оказалась в целости. Теперь, когда луг окружало пустое пожарище, нора была в большей безопасности, чем раньше: сюда не мог уже явиться ни один неожиданный гость. Лисята быстро росли и скоро достигли размеров матери; унаследовав отцовский дух независимости, они стремились к самостоятельной жизни и через несколько недель все до одного разбрелись в разные стороны. У лиса это вызвало чувство облегчения: он мог теперь вернуться к тем приятным занятиям, которые пришлось оставить с появлением детенышей. Гораздо чаще лис стал наведываться на соседние фермы: он знал, что после гибели своего приятеля, черно-пегого пса, полукровка-гончий утратил почти всякий интерес к охоте. Лис, конечно, зорко следил за тем, чтобы не попадаться на глаза Джэйбу Смиту, но в остальном держал себя без всяких стеснений. Правда, однажды гончий унюхал его свежий след и погнался за ним почти с былой настойчивостью, но когда Рыжий Лис, которому надоела эта игра, стал на месте и повернулся к псу с оскаленными зубами, тот сразу вспомнил какое-то неотложное дело на своей ферме и понесся туда как вихрь.