Иосиф Халифман - Операция „Лесные муравьи"
Заметный вред наносят муравейникам также пернатые и четвероногие. Дятлы, например, прорывают глубокие ходы под купола и, забравшись внутрь гнезда, буквально набивают зобы различными насекомыми, ютящимися в муравейнике, а нередко и муравьями. То же можно сказать о лесной желтогорлой мыши. Для оголодавших ежей, кабанов, барсуков, лис приманкой служат не сами муравьи, а зимующие в их гнёздах жирные личинки бронзовки или других жуков, из тех, что покрупнее. Немало разных лесных тварей не столько муравьёв поедают, сколько губят: развороченные гнезда чаще промерзают насквозь, чаще затопляются талыми водами.
Даже летом, если муравьи не могут почему-либо покинуть разоренное гнездо и переселиться на новое место, они нередко погибают под поврежденным куполом, где им труднее поддерживать тепло и влажность, необходимые для развития новых поколений.
Так от самоочевидной мысли о непозволительности разорения муравейников лесные энтомологи постепенно приходят к признанию необходимости охранять и защищать гнезда Формика. При разумном использовании эти виды можно сделать верным другом и благодетелем лесов, помощником и союзником лесника, безотказным защитником лесных пород от всякого рода насекомых-вредителей. Кроме того, те же виды полезны и потому, что — об этом мало кто подозревает — улучшают почву, повышают её плодородие.
Дарвин, доказывая в своё время роль дождевых червей в образовании почвы (гораздо более важную роль, нежели это может казаться большинству с первого взгляда), напоминал, что в почвообразовательном процессе участвуют все вообще копающиеся животные различных видов и, как он подчеркивал, главным образом муравьи. Многие учёные напоминают, что муравьи истачивают и разрушают древесину пней и корней, измельчают почву и открывают в нее доступ воздуха, а прокладывая в ней ходы и удобряя её своими отбросами, втаскивая в верхний слой листья и другие растительные остатки, подобно дождевым червям, обогащают почву органическим веществом. Почвообразующее влияние муравьиного гнезда отчетливо распространяется по горизонтали в радиусе около метра, а в глубину более чем на полметра. По данным агрохимиков, муравьи существенно снижают кислотность почвы, а, как признали геоботаники, муравьиные гнезда меняют состав растительности, покрывающей почву.
Уже в конце XIX — начале XX века из общей науки о насекомых выделилась посвященная муравьям область — мирмекология. В наши дни неустанными трудами вюрцбургского профессора Карла Гэсвальда положено начало новой ветви уже самой мирмекологии, созданы основы науки о видах Формика — формикологии.
В течение десятилетий ведет К. Гэсвальд опыты в лаборатории и в природе, наблюдает зарождение, рост и развитие гнезд, овладевает тончайшими секретами определения и различения муравьёв, совершенно неразличимыми для непосвященных, раскрывает законы существования и развития отдельных особей и целостных семей, прослеживает влияние на них условий окружающей среды и, наоборот, их влияние на среду…
Педантично подсчитывает формиколог все возможные доходы, доставляемые сбором муравьиных куколок для кормления певчих птиц в клетках, или рыб в аквариумах любителей, или сбором живых мурашек для кухонного изготовления из них — томлением в печи — муравьиного спирта, которым при ревматизме натирают суставы… А ведь случается, что и хвою с куполов сгребают, уносят на топливо: здесь она сухая и её много… Сопоставляя приносимые этими промыслами мизерные доходы с ущербом, причиняемым лесу разорением муравейников, профессор Гэсвальд убеждает сограждан, взывает к их расчетливости, уму и совести, уговаривает взрослых и детей, упрашивает, умоляет не губить муравьёв, беречь муравейники.
Медленно созревала мысль о том, что необходимо учиться не только охранять старые гнезда, но и закладывать новые, искусственно размножая и расселяя Формика.
Однако не все Формика равно усердны, одинаково активны в охране здоровья и благополучия леса. Стоит подробнее сказать о том, как это стало известно.
Число зарегистрированных наукой видов муравьёв возросло за последние двести лет почти до двадцати тысяч. Для этого потребовалось и доведенное до совершенства искусство описывать насекомых, и изощренное внимание к ничтожнейшим, казалось, внешним приметам, и, наконец, способность подбирать наиболее точные словесные обозначения отличий… И тем не менее, пока систематики-мирмекологи ограничивались регистрацией и описанием примет, в группу Формика руфа продолжали объединять муравьёв весьма различных. Считалось, что Формика бывают и покрупнее, и средних размеров, и помельче, а уж все остальные различия, в частности особенности поведения, тонули в деталях, оказавшихся на поверку просто малосодержательными.
Едва, однако, те же Формика понадобились для настоящего живого дела, исследователи увидели их стократ яснее, полнее и глубже, чем под линзами лучших академических бинокуляров. Вот что стало известно…
Наиболее крупные Формика — Формика руфа — водятся по всей северной и средней Европе в лиственных или смешанных лесах, и их гнездо — муравейник — чаще представляет семью с одной-единственной плодовитой самкой. Эта самка в своё время покинула гнездо, в котором вывелась, она совершила брачный полет, сбросила крылья и, найдя гнездо муравьёв другого вида — фуска, проникла в него, убила самку фуска и заняла её место. Рабочие муравьи фуска стали кормить молодую самку руфа, воспитывали её расплод. Так возник новый муравейник Формика руфа. Живёт он, как правило, не дольше, чем его основательница, — лет 20–25. Если самка погибла раньше срока, и семья и муравейник приходят в упадок, вымирают.
В то же время обитающие главным образом в темных ельниках, но нередко и в сосновых лесах самые мелкие Формика — им присвоено название Формика поликтена — живут обычно разветвленными колониями: семья раскинута в нескольких гнёздах, связанных между собой надземными и подземными ходами и дорогами. В такой семье не одна, а сотни, нередко даже тысячи плодовитых, откладывающих яйца самок. Неудивительно, что муравейники поликтена разрастаются гораздо быстрее, чем руфа, и образуют поселения со многими сотнями тысяч обитателей. Эти семьи охотно принимают вернувшихся после брачного полета молодых самок, все равно своих или чужих, лишь бы того же вида. Приходя каждый год на смену старым, они частично омолаживают семью, так что она как бы и не стареет. Действительно, эти муравейники на редкость долговечны: живут иногда чуть не по сто лет и больше, оставаясь неизменно сильными и жизнеспособными. Как видим, эти мелкие муравьи по всем статьям превосходят — в занимающем нас плане — своих более крупных двойников.
