Они принадлежат всем. Для диких животных места нет - Гржимек Бернгард
Нам не сразу пришло в голову, что им, оказывается, может доставить большое удовольствие автол. Они подставляли свои ручки, просили налить туда автол и тут же начинали втирать его в волосы и размазывать по всему телу. О вкусах не спорят! Иногда они хитрили — отходили в сторону, сливали полученную порцию в чашу, изготовленную из большого листа, прикрывали ее сверху другим листом и с самым невинным видом приходили снова за следующей порцией.
Так как пигмеи были заняты тем, что отлавливали для нас живых зверей и участвовали во всех съемках и фотографировании, им некогда было добывать себе пропитание, и поэтому мы обязаны были их в это время кормить. Как-то раз нам пришлось ради этого вернуться назад к шоссе, сесть на свою машину и поехать в близлежащую африканскую деревню, с тем чтобы купить несколько центнеров бананов для прокорма бамбути. Но по какой-то причине жители деревни отказывались нам что-либо продать. Тогда поехавшие с нами представители бамбути страшно возмутились, ввязались в переговоры, но тоже ничего не добились. В конце концов бамбути предложили нам поехать назад и привезти побольше их соплеменников, чтобы просто похитить эти бананы. Услыхав о таком их намерении, жители деревни предпочли уж лучше нам их продать.
Потом пигмеи рассказали, почему они считают себя вправе забирать часть урожая бананов у деревенских жителей. При этом я должен предупредить, что они придерживаются мнения, что шимпанзе в прежние далекие времена строили дома и выращивали бананы, когда ни большие негры, ни пигмеи еще не умели этого делать.
Вот что они нам поведали. Однажды один высокий негр и один пигмей вместе шли по лесу. Они набрели на обезьянью деревню, в которой никого не было, потому что все ее жители в это время работали в поле. Оба путника увидели высокие банановые кусты со свисающими гроздьями спелых желтых плодов. Высокий негр не был уверен, что это растение не ядовитое и уговорил пигмея попробовать первому незнакомые плоды. Убедившись, что ничего дурного с бамбути не случилось, негр тоже отведал эти желтые плоды и пришел в полнейший восторг от их вкуса. Оба они решили, что непременно должны научиться выращивать бананы, но заспорили о том, как это надо делать. Бамбути взял с собой несколько плодов и закопал их в землю в качестве семян. Большой же негр стал сажать саженцы. У карлика его бананы сгнили в земле и ничего из них не выросло. Когда же он спустя несколько недель пришел в негритянскую деревню, там вокруг хижин уже росли высокие банановые кусты. Сначала он огорчился, но затем заявил: «Я не земледелец, а охотник. Но бананы обнаружил я. Поэтому выращивайте их на здоровье, а я приду их есть».
Мартин Джонсон, снявший в двадцатых годах первые замечательные фильмы об африканских животных, пишет о пигмеях, что они не понимали изображений на фотографиях, рассматривали их вверх ногами или боком и не узнавали на них даже самих себя. И у других путешественников я не раз находил подобные же сообщения о различных «первобытных» народностях. В моем сознании это никак не укладывалось. Ну как же так? Ведь мои шимпанзе и даже лошади хорошо различали, что изображено на картинках. А ведь люди, на какой бы низкой ступени развития они ни находились, все равно интеллектуально далеко превосходят любых животных, в том числе и человекообразных обезьян.
Поэтому я решил сам провести опыт. Я показал нашим знакомым бамбути свою книжку «Мы жили среди бауле» со многими цветными иллюстрациями. И как же они прекрасно разбирались, что там изображено! Они узнавали и шимпанзе и мартышек, узнавали африканцев, но с наибольшим восторгом — Михаэля и меня. Мне казалось, что я вместе с ватагой ребятишек рассматриваю цветные картинки — таковы были неподдельный восторг и шумное изъявление радости этих непосредственных людей.
Отсюда видно, как из-за языкового барьера или по причине смущения опрашиваемых можно прийти к неверным выводам. Если такие ошибочные выводы происходят даже в отношении людей, то что уж говорить о животных, с которыми объясняться несравненно труднее…
Точно так же мы не заметили никакой «половой распущенности» у пигмеев. Наоборот. Карлики живут супружескими парами, моногамно и этим выгодно отличаются от своих покровителей. При этом они жен своих не покупают, хотя бы уже потому, что им просто нечем за них платить — ничем мало-мальски стоящим пигмеи не обладают. Поэтому браки среди них совершаются по принципу «баш на баш». Ведь нельзя забывать, что девушка в своем клане котируется весьма высоко: женщины выполняют основную часть работ, родят детей. И когда какую-нибудь из девиц уводит жених, это наносит и семье и всему клану ощутимый урон. Тут можно было бы помочь делу браками, совершаемыми внутри своего клана, но кровосмесительство у большинства первобытных народов жестоко карается и потому совершенно немыслимо. Клан лишь в том случае разрешает жениху увести свою невесту, если он взамен нее приведет другую девушку из своего клана, которая согласится выйти замуж за кого-либо из родни невесты. Вот таким образом нанесенный ущерб снова восполняется. Молодым людям бамбути разрешается влюбляться и выбирать себе пару по взаимному влечению, однако при этом жених должен суметь уговорить свою сестру или кузину выйти замуж за родственника своей избранницы. Поэтому и с разводами у бамбути дело обстоит не так-то просто. Если какая-нибудь жена захочет покинуть своего мужа, то и «обменная» женщина должна вернуться в свой клан. А захочет ли она добровольно отказаться от своего супруга — это еще вопрос. Поэтому кланы обычно заботятся о том, чтобы браки не распадались.
Ни один бамбути, как правило, не может иметь двух жен. Ведь женщин не так много, чтобы клан мог разрешить иметь одному мужчине двух жен за счет других мужчин, которые из-за этого останутся холостяками. Если кто-то из бамбути все же женится на двух, то внутри своей семьи живет только с одной, в то время как другая остается в своем клане, так что такое двоеженство внешне почти ничем не заметно.
Наш бой Хуберт до того разленился, пока мы жили у бамбути, что не делал ровно ничего, если за ним специально не следили. Он ограничивался тем, что непрерывно командовал пигмеями. Но ведь эта привычка свойственна многим африканцам, особенно уроженцам конголезских лесов, которые порой жили исключительно за счет эксплуатации пигмеев.
Отдельные группы этих карликов если не теперь, то во всяком случае раньше были завзятыми охотниками на слонов. Эти маленькие смельчаки, вооруженные короткими, но широкими копьями, беззвучно крались вслед за лесными великанами и, улучив удобный момент, перерезали им сухожилия на задних ногах, лишая их возможности двигаться дальше. После этого карлики разбивали слону хобот и ждали, пока великан истечет кровью.
У других пигмеев были еще более жестокие способы охоты. Они втыкали слону в брюхо специальное копье с крепкими зубцами, не позволяющими ему выскользнуть назад. К другому концу копья крепилась веревка с поперечными брусьями. Мучимое нестерпимой болью животное бросалось бежать и разрывало себе при этом брюшину, из которой вываливались внутренности…
И все же такой способ охоты требует немало смелости от охотника. Так, к миссионеру Делисту притащился тяжелораненый бамбути с разорванным животом, в который он руками вправил назад кишки. Оказывается, пронзенный копьем слон схватил его хоботом и хотел бивнем пригвоздить к земле. Однако карлик успел ухватиться за бивень и вскарабкаться по нему наверх. Тогда слон тряхнул головой и забросил охотника на дерево, где он и повис с разорванной брюшиной. Выносливый малый нашел в себе силы еще доплестись до миссии. Миссионер зашил эту страшную рану простыми нитками, потому что ничего другого под рукой не было, и забинтовал ее газетной бумагой. И тем не менее этот живучий человек вскоре был снова на ногах.
В течение очень долгого времени рослые негритянские племена отбирали у пигмеев слоновую кость за весьма скудное вознаграждение, а затем перепродавали ее с большой выгодой для себя. А пигмеи охотно шли на это, потому что им самим слоновая кость абсолютно не нужна: они не находят ей никакого применения. Таким образом многим африканцам удалось за счет пигмеев основательно разбогатеть.
