Избранное. Том первый. Рассказы и сказки - Святослав Владимирович Сахарнов
Потеряв из вида берег, капитан уменьшил ход, а затем вообще дал «стоп». Катер закачался на мелких чешуйчатых волнах. Дождь уже хлестал не переставая, стальной трос провис и ушёл в воду. Баржи за белой стеной дождя не было видно.
И вдруг случилось непонятное: трос вырвался из воды, натянулся как струна, катер поволокло назад. Матросы бросились на корму, капитан сбежал с мостика. Трос, вздрагивая, продолжал волочить их.
Наконец катер остановился, осел на корму, нос его задрался к небу, из трюма и кают с рёвом и свистом стал вылетать воздух. Катер задрожал и стремительно, кормой вниз ушёл под воду.
…Каушик очнулся в больнице, на койке. Над ним склонилось лицо человека в белом халате. Врач положил мальчику руку на лоб, послушал, как бьётся сердце, и сказал:
— Этот будет жить.
В газетах, которые прочитали мальчику, было потом написано, что мешки с джутом на барже были плохо укрыты, намокли и стали тяжёлыми, как камни. Баржа, нагруженная сверх всякой меры, стала тонуть, а когда она пошла на дно, то утащила за собой и катер. Погибли капитан и почти вся команда.
Из спасшихся никто, кроме Каушика, не вернулся на море. А Каушик — помогла газета: она собрала нужные деньги среди читателей — уехал из Кочина, чтобы учиться, и со временем стал капитаном.
Катер, на котором он теперь служит, ходит из Мадраса на юг, в местечко Махалибапура́м. Там из древних чёрных камней — древнее камней, говорят, нет на земле — изваяны в скалах храмы. Огромные чёрные безмолвные слоны поддерживают спинами своды, и тусклые оранжевые огоньки свеч днём и ночью горят перед изваяниями странных многоруких богов. В деревнях вокруг народ живёт бедно, и поэтому многие садятся на катер, чтобы попытать счастья в большом многолюдном Мадрасе.
— Компания не потерпит, чтобы ей наносили убыток, перевозя бесплатно пассажиров, — закончил чиновник и, не прощаясь, пошёл от причала, прямой, как палка, страдающий от жары, с кожаной папкой под мышкой.
— Что он вам выговаривал, капитан? — спросил портовый механик. Они с Каушиком нравились друг другу.
— Так, пустяки.
— А что вы сказали ему? Отчего он поморщился, словно проглотил кислое яблоко бильвы?
— Я сказал, что всегда, пока плаваю, буду брать в рейс по одному босоногому оборванному мальчишке. По одному, но буду. Пусть компания терпит.
КАК Я СПАС МАГЕЛЛАНА
Повести
КАК Я СПАС МАГЕЛЛАНА
Где моя кинокамера?
Дело было вечером. Я сидел на диване и читал Серёже и Косте «Историю великих мореплавателей». Это был трагический момент — гибель Магеллана.
— «…Тогда отважный путешественник обернулся… — прочёл я и перевернул страницу. — «Назад, к шлюпке!» — крикнул он товарищам. Но один из туземцев поднял копьё и…»
В эту минуту зазвонил телефон.
— Да, — сказал я. — Слушаю… Участвовать в спасении судна, написать рассказ и снять фильм? Билет заказан? Через час буду на аэродроме.
Сзади меня шлёпнулась на пол книга. Я встал.
— Дети, — сказал я, — как вам не стыдно! Костик, слезь с брата. Папа улетает на Дальний Восток, а вы… Где моя бритва? Где кинокамера?
В комнату вошла жена.
— Ну конечно! — воскликнула она. — Стоило мне выйти на минуту — уже драка. Кинокамера тебе дороже детей… Почему на столе чемодан? Что это всё значит?
— Папа будет снимать кино, — сказал Костик. — Он сейчас улетает. Там что-то случилось… Ты сдался, несчастный, или нет?
Что всё-таки случилось?
А случилось вот что.
Шёл Охотским морем португальский пароход. Шёл, шёл и наскочил на каменную мель, на острые камни, которые пробили ему борт.
«Спасите! Окажите помощь!» — передали моряки по радио.
И помощь вышла.
Про то, как наши корабли будут спасать иностранца, я должен был написать рассказ и снять коротенький фильм.
— До свидания! — сказал я. — Костя и Серёжа, идите сюда. Не возитесь. Слушайте маму. Не отворачивайтесь — вас целует отец. Про Магеллана дочитаем потом. Побриться в самолёте, что ли?..
В самолёте
В самолёте никто не брился.
Реактивные моторы ревели изо всех сил.
Часы летели как минуты.
Я изучал карту.
«Вот тут Охотское море. Тут остров Сахалин. Тут Камень Опасности. На этом камне сидит португалец. Из Владивостока и Корсакова идут спасательные суда… Так… Так…»
Я поднял голову и увидел, что на меня пристально смотрит чернобородый человек в сером костюме. Особенно его интересовала моя карта.
Я пожал плечами и снова начал водить пальцем: Сахалин — Камень Опасности — Владивосток.
Позади меня сидела старушка с кошёлкой.
— Хорошо на самолёте, — сказала она, — двадцать часов — и дома. А раньше целый месяц добирались. Внуки вырастут, пока доедешь!
Какое безобразие!
Открылась дверь, и в салон вошёл лётчик.
— Внимание, — сказал он. — Владивосток не принимает из-за грозы. В Хабаровске дождь. Будем садиться в Южно-Сахалинске. Кто думает сойти, прошу сообщить мне.
Сахалин — это хорошо. Это мне как раз.
— Как — Сахалин? — зашумели в салоне. — Почему Сахалин? Нам нужно во Владивосток.
— Во Владивосток перелетим вечером. Опоздаем часа на три, — сказал лётчик.
— Какое безобразие! — сказала старушка. — Целых три часа. А говорят — самолёт. Раньше всегда по расписанию ездили.
Я искоса посмотрел на чернобородого.
Он не спускал глаз с моей карты.
«Этого человека я, кажется, где-то видел!»
Надо спешить
В Южно-Сахалинске я первым сошёл с самолёта и помчался на вокзал.
Там я купил билет до Корсакова, влез в вагон и еле дождался отхода поезда.
Тук-тук-тук! — застучали колёса.
Надо спешить! Первые корабли уже, наверное, на месте аварии.
— Почему мы
