Хомяк и другие - Максим Андреевич Далин
Никогда он не обижал никаких маленьких существ. Совсем у Марка нет охотничьего инстинкта. Сторожить, охранять, защищать, сражаться на равных с большим и сильным — другое дело, но хватать, кусать маленькое и живое — ни в коем случае. Драчун глубоко, проникновенно добр к тем, кто слабее.
У Марка благородный собачий характер. Чем дворняга хуже породистого пса? На выставку не возьмут? Но друзей-то заводят не для этого…
Жадина
Солька — собачка крохотная. В две ладони умещается. И лысенькая.
Не только потому, что чёрная шёлковая шёрстка на ней коротенькая, а животик совсем голый. Ещё и потому, что родимое пятнышко у неё на лбу, совсем без шерсти. Плешка. Как раз между рыжими круглыми бровками. А ещё у неё громадные уши, как крылья у бабочки, глазки-бусины и хвостик закорючкой. И ножки тоненькие.
Одна сердитая бабушка на улице сказала: «Слова доброго не стоит». Только это неправда.
На самом деле Солька — не игрушка, а настоящая собака, храбрая, весёлая, верная. Только очень маленькая. Хоть и называется: «той-терьер» — игрушечный терьерчик.
Малютка, а никого не боится.
Громадного Марка не боится, в нос его нюхает и лижет в щёку. Марк — умный и добрый, не обижает маленьких, вот и дружит Солька с кудлатым рыжим псом, у которого голова больше, чем маленькая собачка целиком.
Кошку Тиму не боится, хотя кошка и больше, и сильнее, и когти у неё такие страшные, что даже больших собак оторопь берёт.
Даже пылесоса не боится, хотя — опасная же вещь, все знают.
Немного боится только автомобилей — поэтому, когда со двора выходим на улицу, просит, чтобы взяли на ручки. И ещё чужих людей Солька не любит: если чужой протянет руку — рычит, как плюшевый мишка с моторчиком.
Замечательная собака. Только страшная жадина.
К себе в домик тащит всё, что попадётся под лапу. Не успеешь оглянуться — там уже беспорядок, столько всего, что Сольке и поместиться негде. Надо чистить.
Начинаешь чистить — Солька суетится рядом: хозяйство разоряют! Отдай, отдай этого резинового зайца! Это я у Марка утащила! Он его снова себе заберёт! И картонку от туалетной бумаги отдай! Знаешь, как было трудно из мусорного ведра достать! И тапок отдай! У тебя ещё один есть! И сухарь отдай! Моё!
Если ей позволить — снова всё в домик занесёт и сложит, как было. А если не позволять — сильно огорчится. Потому что это всё были ценные запасы. Жалко.
И вот досталась как-то Сольке сушка с маком.
Для Марка сушка — совсем не событие: ам — и нет её. А для крошки-Сольки — сегодня целый день грызть и на завтра ещё останется. Зубы у Сольки меняются — вместо молочных постоянные растут, всё время хочется грызть. Скоро будет шикарная ухмылка, а пока — щербатая спереди, как у первоклассницы.
И вот утащила Солька сушку на диван — и принялась её грызть. Разгрызла на кусочки — и старается дальше. И тут пришла Тима.
С чего кошку вдруг заинтересовала сушка — неизвестно. Сушка — собачья пустяковина, не еда, а ерунда какая-то. Вот если бы там кусочек курятины был — тогда понятно. Но в этот раз почему-то захотелось Тиме именно сушку попробовать на зуб.
И Солька моментально вышла из себя и пришла в ярость:
— Ты что! Оставь! Это моё!
Тима сбоку потянулась, осторожно:
— Я — только понюхать…
Солька от негодования задохнулась:
— Знаем мы! Один такой нюхал! Раз — и сушки нет!
Облизнулась Тима, вздохнула, села рядом. А Солька не унимается:
— Ты чего тут расселась?! А ну вали с дивана, глаз да глаз за вами!
Обиделась Тима и ушла. Осталась Солька победительницей — только, вроде, сушку грызть уже не очень и хочется. Так, дело принципа. Спрятала она остатки к себе в домик и стала думать, чем ещё заняться. И забежала в кухню.
А там Тима ест телячий паштет с блюдечка. Пахнет паштетом — аж слюнки потекли у собачки. Невероятная вкуснятина.
Солька облизнулась и подошла поближе. И хвостом виляет:
— Тимоша, это… привет!
Посмотрела на неё кошка высокомерно. Ничего не сказала — и снова за паштет принялась.
Пахнет — с ума можно сойти.
Солька опять облизнулась и потянулась к блюдцу:
— Можно попробовать?
Тима как обернётся, как сверкнёт глазами, как рыкнет:
— Псс-сса! Ты мне сушки пожалела, а потом угощения просишь? А лапой по лбу?
Сольку аж отбросило в сторону. А уйти никак нельзя: паштет так пахнет, что привязал бедолагу к кошачьему блюдцу, как верёвкой.
Солька и потянулась, и почесалась, и щелочку в полу поковыряла — а кошка уписывает паштет, как ни в чём не бывало. Вон у неё сколько! Какая у крохотных собачек жизнь тяжёлая!
Подползла Солька к блюдцу чуть не на пузике. Лизнула с самого краешка.
Посмотрела на неё кошка — и не стала больше гнать.
Села рядом, лапу между пальцами чистит, глядит, как Солька паштет ест — самым деликатным манером, чтобы Тимошка не обиделась и не выгнала.
И весь вид у кошки говорит: «Ну что мне с тобой делать… Ладно уж, я-то — не жадина!»
Разговоры
Вообще-то, звери говорить не умеют. И от этого многие думают, что звери глупые. Мол, человек на планете Земля — самый главный, потому что у него речь, а звери — бессловесные, бессмысленные существа. Лают, мяукают, рычат, а почему — непонятно. Вполне может оказаться, что просто так. По глупости.
На самом деле — ничего подобного.
Говорить словами, вслух — это, конечно, звери не могут. Это многие птицы могут, попугаи, к примеру, или вороны. И не просто «попка-дурак», а с толком и смыслом, потому что умные и наблюдательные. Если попугаю корм насыпать и приговаривать «семечки, семечки» — он важное слово «семечки» нипочём просто так орать не станет, а только когда проголодается. Да и вообще — с приличным попугаем беседовать можно, и он многое может о человеке сказать, порой — так, что человек особенно не обрадуется.
Но птицам просто повезло. Шикарно у них там для звуков всё устроено: не только слова, а много чего можно запомнить и изобразить. Знавал я пару попугаев-амазонов, которые умели скрипеть, как дверь, звенеть будильником, лаять, как соседский барбос, а кроме того, чирикали по-воробьиному. После такого выучить человеческие слова — пара пустяков.
