Джеральд Даррелл - Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой
На сей раз черепахи вели себя по-иному. Вероятно, потому, что с этого места им не была видна вода и они не знали, в какую сторону бежать. Секунду-другую они вращались на месте, словно волчки, а затем понеслись прямо на камеру, проскочив между ногами треножника. Снова и снова мы пытались заставить их бежать к озеру, но они с истинно ослиным или черепашьим упрямством бежали на камеры. В отчаянии мы переместили их туда, откуда они одним глазком могли увидеть блестящую озерную гладь; мгновенно переменив направление, они припустились к воде, исчезнув в ней с той же быстротой, что и первые три.
Глаза Джонатана метали молнии. Мы попробовали еще одну из двух оставшихся черепах, и она предложила новый вариант игры — забралась в панцирь и затихла. Казалось, ничто не могло заставить ее пошевелиться. Затем, когда мы все собрались на экстренное совещание по поводу того, что делать дальше, черепаха неожиданно «проснулась» и устремилась к воде навстречу своей свободе, пока никто не успел ей помешать. Теперь, когда у нас осталась всего одна черепаха, положение становилось отчаянным. Джонатан решил больше не рисковать, поэтому мы сняли всю сцену задом-наперед — то есть в первом кадре Ли вытаскивала из воды сеть с запутавшейся в ней черепахой и снимала с нее водоросли, как будто она только что ее поймала; потом мы выпустили черепаху на мелководье и засняли, как она уплывает, а в заключительных кадрах мы с Ли бегали по берегу и ловили воображаемую черепаху. Уже позднее, когда все кадры были тщательно отобраны, отредактированы и смонтированы, выстроилась весьма правдоподобная картина; но при съемках такой сцены, пока не увидишь отснятый материал, никогда нельзя знать заранее, что получится. В этот последний день мы выпустили на волю всех животных, помогавших нам в съемках серии, и, сложив оборудование и распрощавшись с маленьким, тихим озером среди оливковых рощ, усталые, но довольные возвратились в город.
Наконец-то в ванне не было черепах.
С наслаждением приняв ванну, мы с Ли целый вечер бродили по старинным узеньким улочкам Корфу, заходя в гости к моим многочисленным друзьям, совершая неумеренные возлияния, распевая песни и поглощая горы печеной баранины и жареных креветок. Мы знали, что впереди нас ждут долгие недели работы в душных монтажных и студиях звукозаписи в Торонто, просмотр сотен ярдов пленки, сочинение текста и его запись — скучная, утомительная работа, которую предстоит сделать перед тем, как фильм будет полностью готов. Но все это было впереди, а этот вечер принадлежал нам.
Было уже очень поздно, когда берегом моря мы вернулись в отель. В небе стояла высокая и ясная луна; темными пятнами на ее поверхности, придавая некоторую переливчатость, наподобие перламутра, проступали кратеры и сопки. Лунный свет серебрил темную, бархатную гладь моря. Где-то высоко в ветвях, словно звонили в крошечные колокольчики, перекликались две сплюшки, а теплый густой воздух был насыщен морскими испарениями, смешанными с ароматами цветов и деревьев.
