В. Васильев - Два года в тундре
Путь становился труднее. Больше чувствовалась усталость, ощущался недостаток пищи. На Анюе перешли исключительно на мясо и чай. Никаких продуктов, кроме двух банок сгущенного молока и банки какао, не оставалось, но их берегли на крайний случай. Чуть не каждый день спрашивали у чукчей:
— Тер ненри (сколько итти)?
В ответ вначале слышалось, что осталось 10–12 дней, а потом количество дней не только не сокращалось, а даже увеличивалось. Под конец перестали и спрашивать.
Выйдя на Анюй, пересекли его широкую долину и опять пошли в горы, надеясь встретить ламутов. Калявинто неожиданно заявил, что он возвращается домой и отряд поведет дальше Орато. Распростившись, он один отправился в обратный путь и скоро скрылся среди деревьев.
На одной из ночевок Анисим объявил, что заболел Аттувий. Меньшиков пошел к нему в полог и нашел у Аггувия повышенную температуру. Все его тело было покрыто мелкой сыпью. Прикосновение к коже даже в мягкой меховой одежде вызывало у больного сильную боль.
Утром неожиданно подъехали верхом на оленях два ламута из оказавшегося случайно поблизости лагеря. Отряд передвинули к нему на расстояние полукилометра и остановились на ночлег. Аттувий не находил себе места, стонал и метался, словно в бреду. Мелкая сыпь превратилась в водяные пузырьки. Расспросили Анисима, часто ли здесь болеют такой болезнью и долго ли она держится. Анисим рассказал, что болеют чаще всего зимой, болезнь длится до двух месяцев и проходит сама собой. Аттувию дали жаропонижающего, но ничего другого делать не решались. Утром ему стало заметно легче, но кожа болела попрежнему. Задержаться здесь на месяц, а может и два не представлялось возможным, поэтому договорились с ламутами, что Аттувий останется у них до выздоровления. Больному оставили мяса, чай, сахар, ездовых оленей и нарты. Жалко было оставлять парня, так стремившегося попасть в Пятистенную на факторию, но другого выхода не было. Грустный сидел он у огня. Меньшиков, чем мог, подбодрял его, обещав прислать ему винчестер, если удастся достать на фактории.
Проводник Оранто каким-то чутьем угадывал дорогу, прокладывая путь по зарослям долин и склонов и по бесчисленным речкам и ручьям.
Работать становилось все труднее и труднее. На морозе металлические части инструментов обжигали пальцы, руки стыли и долго не согревались.
Однажды отряд наткнулся на лыжный след. Оранто и Тенетеу поехали вперед и возвратились поздней ночью с известием, что недалеко кочует ламут Гаврила с семьей, направляясь в Пятистенную. Утром верхом на олене приехал сам Гаврила. Он был средних лет и невысокого роста. За плечами у ламута виднелось старинное кремневое ружье. Гаврила легко спрыгнул с оленя в снег. Поздоровались. Оказалось, что охотник говорит по-русски лучше переводчика экспедиции Анисима.
Здесь уже было известно, что караван идет на Пятистенную. Гаврила сообщил все тундровые новости; он рассказал о промысле. Белки было много, но нехватало патронов к мелкокалиберной винтовке, приходилось промышлять зверя с кремневкой. Сейчас он с семьей шел в Пятистенную, и все имущество перевозил вьюком на оленях.
Рано утром Гаврила становился на лыжи и с собакой уходил вперед, на промысел. Жена и шестеро ребят (старшему было лет 12–13) кочевали следом за ним на оленях. Женщина с удивительной быстротой и легкостью разбирала и укладывала ярангу, вьючила оленей и вела их среди деревьев.
Маленьких ребятишек она сажала верхом, привязывая к седлу, чтобы они не упали.
Животные одно за другим вереницей шли но лесу за передним оленем, на котором сидела хозяйка с длинной палкой в руках. Ею она управляла оленем и опиралась на нее, когда садилась или сходила с оленя.
В густом лесу караван змеей извивался между деревьями, и надо было удивляться, с какой решительностью и уверенностью женщина вела его, не задевая за деревья и за ветки. В последующем она нередко обгоняла караван экспедиции, и, когда нарты приходили к месту кочевки, у нее уже была установлена яранга и готов чай.
Гаврила обычно задерживался на охоте и возвращался только ночью с беличьими шкурами у пояса.
На речках стали попадаться следы лося. Теперь Гаврила начал брать с собой винтовку в надежде встретить сохатого, но правильную охоту на него решил отложить до возвращения из Пятистенной.
Однажды Гаврила, знавший дорогу лучше всех, объявил, что в Пятистенной караван будет дня через четыре. Олени измучились в глубоких снегах и сильно похудели от непрерывной кочевки. Здесь еще был хороший ягель, а дальше, но словам Гаврилы, корма почти не было, вследствие чего здесь решили устроить дневку.
Кайкымыргин запряг свежих беговых оленей в легкие нарты и отправился вперед на Пятистенную. Вернуться он обещал на следующий день вечером.
Еще засветло на опушке леса показалась упряжка, скоро остановившаяся у яранг. Женщины быстро выпрягли оленей. Кайкымыргин с мешком в руках вошел в палатку и разложил привезенные подарки: кирпичный чай, конфекты, масло, сахар, табак и кусок черствого хлеба.
— Ты, хозяин лагеря, выбирай, чего тебе? — сказал Анисим Меньшикову, который был готов отказаться от всего за кусок хлеба. Это же желание было и у коллектора.
— Бери чаи, сахар! — повторил Кайкымыргин. Меньшиков отказался. Тогда Кайкымыргин разделил все поровну между присутствующими. Все были довольны и радовались как подаркам, так и скорому концу пути.
Горы остались позади. Впереди расстилалась широкая долина Большого Анюя. Долина была покрыта лесом, разделенным многочисленными протоками на отдельные участки. Впереди чуть виднелась невысокая возвышенность.
— Видишь, река заворачивает за сопку. Там и Пятистенная! — показывал Гаврила.
Вышли на реку. Протоками и через заболоченные низины и озера быстро подвигались к цели. Пойменный лес скрыл дали и возвышенности у Пятистенной, появившиеся вновь, когда подъехали к ней совсем близко.
По правому берегу реки тянулся лес, а на левом, на широкой террасе, путники увидели несколько домиков, не имевших крыш и напоминавших собой коробки, покрытые снегом. Из труб курился дым, и ветер гнал его навстречу каравану. Немного не доезжая до поселка, свернули в лес, где оказалось еще два дома.
Остановили оленей, отряхнули снег. К нартам подошел человек, оказавшийся заведующим факторией. Звали его Александр Медучин. Он приветливо поздоровался с прибывшими и пригласил их к себе в дом.
Весело трещали в камельке дрова. Путники сняли меховую одежду и сразу почувствовали себя по-новому. Дом был маленький, с низким потолком, темный, тесный, но все же это был настоящий деревянный дом, где можно было вымыться, погреться и отдохнуть.
