Свой среди волков - Эллис Шон
График съемок был сам по себе изматывающим. А ведь он наложился на наши ежедневные заботы. Я по-прежнему должен был выполнять свои основные обязанности: присматривать за животными, дважды в день проверять ограждения вокруг вольеров, поддерживать отношения со всеми стаями, включая европейских волков, которые в съемках не участвовали. Плюс включать им магнитофонные записи с воем других стай, кормить раз в несколько дней и организовывать доставку туш со скотобойни. Еще оставалась моя договоренность с Бобом Батчером, хозяином парка. Съемки, как назло, пришлись на самый горячий сезон, и он весьма настойчиво требовал, чтобы я общался с посетителями. Многие из них видели меня по ТВ и специально приезжали на мои презентации. А я уже год как не видел детей и терзался муками совести: мы с Джен боролись за родительские права, дело дошло до суда. Между тем наша жизнь с Хелен напоминала бесконечный марафон: мы работали по шестнадцать — семнадцать часов в день, и эта гонка продолжалась неделями. У нас катастрофически не хватало времени друг для друга, даже чтобы поговорить. С другой стороны, мы были вынуждены находиться рядом круглые сутки, без перерыва, не имея возможности ни отдохнуть друг от друга, ни отвлечься на что-либо постороннее. Подобной нагрузки не выдерживают ни люди, ни отношения. День за днем мы неотвратимо приближались к краю пропасти. Напряжение становилось невыносимым, и развязка не заставила себя ждать.
Мы одолели примерно три четверти пути, когда все затрещало по швам. Хелен готовилась к встрече с Тамаской, телохранителем, самым крутым парнем в стае. Она прекрасно понимала, что это значит. Мэтси, несмотря на все свое коварство, был всего лишь проверяющим, он не наказывал и не учил. Его работа — выявить твои слабости и продемонстрировать их остальным членам семьи. С ним опасность грозила лишь в одном случае — если потеряешь самообладание, начнешь паниковать. Да и встреча с Яной, хотя ее тоже никак нельзя было назвать воскресной прогулкой, не таила в себе серьезной угрозы для жизни. Хелен следовало просто выказать свое почтение вожаку. Будучи альфой, он вел себя осмотрительно. Вздумай он проучить ее, ему стоило только подать голос или принять определенную позу, чтобы за дело взялся кое-кто другой.
Кое-кто другой — то есть как раз Тамаска. С ним Хелен должна была вести себя безупречно, ибо он не прощал ошибок. По закону стаи он имел право — и, безусловно, возможность — применить к ней любую меру наказания, какую сочтет нужным, и я был бы не в силах ему помешать. Если бы он вынес Хелен обвинительный приговор, все, что я мог сделать, — это временно отвлечь огонь на себя, дать ей несколько секунд, чтобы покинуть клетку, не более. А мне пришлось бы сцепиться с волком, хотя вся моя сущность восставала против этого. И не факт, что я выбрался бы живым из подобной схватки. Чем дольше я наблюдал за Хелен, тем меньше верил в то, что она справится с этим последним испытанием. Я начинал волноваться. С каждым днем она выглядела все более подавленной и усталой — непривычная диета, тренировки и общее напряжение явно сказывались на ней.
Все это напоминало мне учения спецназовских подразделений, в которых я служил. Любой человек в нормальной физической форме вполне может без особого труда выполнить такой комплекс упражнений, но делать это каждый день или даже по два раза в день в течение восьми — десяти недель — сущее мучение. Вот Хелен и мучилась. Волки выматывали ее до предела и морально, и физически, к тому же в наших отношениях творилось черт знает что. И незадолго до запланированной встречи с Тамаской все рухнуло.
Не помню точно, с чего это началось — кажется, с какой-то мелочи: то ли я воду за собой не спустил в туалете, то ли молока купить забыл. Что бы то ни было, оно послужило последней каплей. Чаша переполнилась. Мы отчаянно нуждались в передышке. Никто из нас и не думал, что это навсегда. Она сказала только, что ей необходимо отдохнуть от волков и всего, что с ними связано. Мы на многие вещи реагировали по-разному, хоть и прожили вместе уже три года. Она пыталась преодолеть кризис, вновь став нормальным, обычным человеком, а я прятался у волков. Мы оба возвращались к своим мирам. Как будто свет в конце тоннеля, по которому мы шли рука об руку, вдруг наглухо закрыла кирпичная стена. Ссора не была такой уж страшной — бывало и похуже, и мы мирились. Это и на ссору-то не особенно походило. Просто наш разговор все время заходил в тупик. Хелен отправилась в кровать, я лег на диване. Наутро ситуация ничуть не улучшилась. Мы снова все обсудили и решили, что каждому из нас сейчас нужно немного одиночества и личного пространства.
На дворе стоял сентябрь. Работа над фильмом шла уже больше семи месяцев, нам оставалось несколько недель съемок. Конечно, над нами висел контракт. Но мы были в таком состоянии, что, когда съемочная группа приехала, мы сказали им, что сегодня ничего не получится. Мне нужно было вырваться куда-нибудь из фургона, и я поехал в город. А когда вернулся, никого уже не было: ни Хелен, ни телевизионщиков. Немного позже она прислала мне сообщение, что в фургон вернуться не может и что ей надо все обдумать.
Тогда-то я и узнал, что значит быть знаменитостью. Едва новость о разрыве достигла ушей наших американских партнеров, как перед моим носом возник навязчивый микрофон, за ним камера, а вокруг всего этого — хоровод одних и тех же вопросов о нашем самочувствии. Которому в тот момент ничто не вредило так, как публичное внимание. Слава богу, сотрудники Tigress пришли на помощь. Мы с ними успели стать добрыми друзьями — столько всего пережили вместе. Они заявили: «У себя в Америке делайте что хотите, но здесь мы так не работаем. Дайте ребятам немного передохнуть, а когда они разберутся между собой, мы снова возьмемся за дело». Не думаю, что это понравилось Animal Planet. Похоже, они не прочь были приправить наше шоу элементами мыльной оперы. Как бы то ни было, не предоставь они нам короткий отпуск, мы бы, наверное, вообще не смогли продолжить. Нам дали неделю.
Хелен позже призналась мне, что это были худшие дни в ее жизни. Она совершенно не знала, что делать. Я искал утешения у волков. Все ночи после ее ухода я проводил с ними. Но они, как оказалось, тоже скучали по ней. Когда опускалась тьма, они собирались вместе и звали ее, как зовут отбившегося от стаи волка, долго и протяжно, так, что кровь стыла в жилах. Я мучительно ждал, что она ответит с другого конца долины, как в прежние времена, но напрасно. Так продолжалось пять ночей. Мое сердце разрывалось от горя. Она открыла передо мной новый мир, которого я не знал прежде, мир, полный смеха и любви, а теперь его ворота захлопнулись, оставив меня ни с чем. Я безумно хотел, чтобы она вернулась и впустила меня обратно. Не мог вообразить себе жизни без нее.
Мы с Хелен даже не разговаривали во время этого перерыва. Кэт Мур связалась с каждым из нас отдельно, и мы разрешили Tigress запечатлеть наш разрыв на пленке. Для американского документального сериала придумали новую концовку: Хелен уходит в новую жизнь, а я остаюсь один среди волков. Приятного мало, но еще труднее оказалось изображать перед камерами любящую пару, когда приходилось доснимать какие-то эпизоды для монтажа предыдущих серий. Это был сущий ад.
На самом деле нам позарез требовалось побыть некоторое время вдали друг от друга. Кто знает, может, мы и сумели бы как-то спасти наши отношения или, по меньшей мере, остаться друзьями. Если бы только могли без спешки все обдумать, подлечить свежие раны. Но такой роскоши нам не позволили. Съемки, прежде столь увлекательные, превратились в непрерывный кошмар, поскольку вынуждали нас постоянно находиться вместе.
И кошмар этот съемками не исчерпывался. Контракт предусматривал наше участие в рекламных мероприятиях. Так что в довершение всего нам еще пришлось вместе ехать в Америку и выступать тут и там перед показом «Жизни с Человеком-волком». Всего пара недель отдыха от фальшивого безоблачного счастья перед объективом — и мы уже сидели рядышком, как ни в чем не бывало, с шутками и прибаутками, на кушетках студий всех популярных телепередач в Нью-Йорке. Притворялись, будто ничего не произошло. Хелен с воодушевлением рассказывала, как здорово жить с Человеком-волком, а я завывал, рычал — в общем, всячески развлекал зрителей. На Animal Planet решили до поры до времени сохранить в секрете последние события нашей жизни, а в последней серии все выложить как затравку для следующего цикла передач: разбежались навсегда или еще помирятся? Было такое чувство, что наше горе используют, чтобы поднять рейтинги.
